Наталья Андреева - Гробница Наполеона

— Понятно, — сказал Артем. — Расправилась с шантажистом.

— Он два года соки из нее выжимал, — вздохнул Грушин. — Бедная женщина!

— Вот сволочь! — с чувством сказал Сид. — Если бы я знал!

— Да, Сидор. Ты не отличаешься сообразительностью! Впрочем, не ты один.

— Попрошу не оскорблять моего мужа! — вмешалась Прасковья Федоровна. — Вы ничего не докажете! Кира покончила с собой!

— Это уж как следствие решит. Теперь переходим к моей истории, — возбужденно потер руки Даниил Грушин. — С двумя убийствами все понятно. Но был еще Ваня Смирнов.

— Шантажист, — откликнулся Артем. — Теперь понятно: четвертая пара — свидетель наезда и водитель, сбивший человека.

— Совершенно верно! — сказал Даниил Грушин. — Это я подал Ване идею с шантажом. Тогда, в марте, он по привычке пришел ко мне и рассказал о том, что случилось. Между делом, потому что главная его забота — Ирочка.

— Кто это — Ирочка? — напряженно спросил Борисюк.

— Его девушка. Интересная особа! Акула! Вытягивает деньги из бедного Вани. То есть вытягивала. А сама погуливает на стороне. Ваня приезжал ко мне со своей печалью: как удовлетворить растущие Ирочкины аппетиты? Мол, не хочет она жить с его родителями. А снимать квартиру дорого. Работать Ирочка не хотела, а Ваниной зарплаты на двоих не хватало. Я и посоветовал ему взять деньги с Валентина. На квартиру. Получилось.

— Сволочь, — сквозь зубы сказал Борисюк. То ли по отношению к Ване, то ли в адрес Даниила Грушина.

— Спасибо, — откликнулся тот. — Учитывая положение, в которое ты попал, я не обижаюсь. Тебе теперь придется-таки сесть за два убийства. Не надо было сбегать с места происшествия. Пострадавший был пьян. Может, и обошлось бы. А ты сбежал. Потому что трус. И стал платить. Опять-таки потому что трус! Каждый месяц перекладывал деньги из конверта со своей зарплатой в другой конверт. Нет, Ваня не делился с Ингой. Он вошел во вкус. И подумал: а почему бы не шантажировать своего шефа? Которого, между прочим, терпеть не мог!

— Что-о? — оторопел Артем.

— Иметь деньги, чтобы снимать квартиру, — это хорошо. Но еще лучше купить свою. Ирочка хотела поехать в Италию. Кстати, она и поехала. В мае месяце. Артем, догадываешься, на какие деньги? И у нее появилась шикарная беличья шуба до пят.

— Меня шантажировал Ваня Смирнов?!!

— Да. Тихий, незаметный Ваня. Всякое терпение имеет предел. Ваня был предан мне и только мне. А его передали Артему. Как вещь. Ваня не только снял с нового шефа деньги, крупную сумму, но и отомстил. Тихий-тихий, а самолюбие у него было!… Тайное. А насчет остального я ему подсказал. Как брать деньги, на кого перевести стрелки. Он до ночи сидел в приемной, ждал шефа и гонял по полю разноцветные шарики. И отправлял свои послания, зная, что подумают прежде всего на Ингу. Ну кто принимает в расчет личного шофера? Тихого, незаметного, безотказного Ваню Смирнова? А ведь он был интересным собеседником, когда разговорится! Я буду без него скучать. Жаль. Искренне жаль.

— Но тогда Инга… — начал было Артем и вдруг осекся.

— Инга шантажировала меня, — спокойно сказал Грушин.

— Что-о?! — вновь вскинулся Артем.

— Что слышал. Те записи. Их сделала она. Я, признаться, потерял бдительность. И недооценил Ингу. Забыл, что нет ничего опаснее женщины, оскорбленной в лучших своих чувствах. А она разозлилась всерьез. Когда поняла, что выйти за меня замуж не удастся, решила заработать на мне хорошие деньги и решить квартирный вопрос. Она сунула под кровать диктофон и записала несколько наших разговоров. В постели чего только не наболтаешь! А однажды умудрилась тайком включить видеокамеру и сделать запись. Ту самую, Артем, которую ты видел.

— Скажите пожалуйста! — всплеснула руками Прасковья Федоровна. — Выходит, мы с бедняжкой занимались одним и тем же?

— Совершенно верно, — кивнул Даниил Грушин. — Только вы — женщина со средствами. Вы делали это чужими руками. А Инга сама. Я, признаться, наговорил много лишнего. Чего мне вовсе не следовало говорить. Тем более Инге. Но она умела слушать. Да ты, Артем, знаешь, — с усмешкой посмотрел Грушин на бывшего друга.

— И что же ты ей такого наговорил? — напряженно спросил Реутов.

— Об Ольге. О том, какая она недалекая женщина. И я не испытываю к ней влечения как к женщине. Потому и изменяю. То есть изменял. С некоторых пор я этим не занимаюсь. Надоело. Это, в конце концов, скучно. Еще я наговорил лишнего о тесте. О Семье. И это более опасно. Папу трогать нельзя. И маму тоже. Это святое. Я у нее в любимчиках хожу. А тут вдруг открыть свою душу. То, что я на самом деле о них думаю. Когда я услышал записи, мне стало не по себе. Я спросил у Инги: «Чего ты хочешь?» И она ответила: «Денег». Ведь у нее уже был на примете Артем! Более легкая добыча. Она в самом деле не хотела от меня ничего, кроме денег. Сказала, что я ей опротивел. И я платил. Но последнее время Инга стала делать намеки. Мол, такая жизнь ей надоела, она хочет измениться. Исправиться. Стать хорошей. Смешно! «И сколько же тебе надо, чтобы стать хорошей?» — спросил я. Она ответила: «Пятнадцать тысяч долларов».