Наталья Андреева: Гробница Наполеона

— Хорошо. Мы придем. Так, по-соседски. И в самом деле? Чего в субботний вечер дома сидеть?

Еще она подумала об ужине. Сид любит вкусно поесть. А она не умеет готовить. Совсем. От Киры тоже немного толку. Неумеха! Поехать в ресторан? Абы куда нельзя, ее лицо слишком известно, чтобы появляться в дешевых забегаловках. Тамошняя публика бесцеремонна. Будут тыкать пальцем, как в зоопарке, непременно подбегут за автографом, а молодые девчонки начнут напропалую кокетничать с Сидом. Как же! Его фотографии постоянно появляются в светской хронике! Глядя на юных поклонниц мужа, она вновь почувствует себя старухой. Как же он молод! Просто неприлично молод для нее! Нет, в места, доступные простым смертным, нельзя. А дорогие рестораны — это так бьет по карману! Деньги достаются нелегким трудом, с неба не сыплются. Не на Парнасе Паша родилась и до того, как пришла слава, горя и нищеты хлебнула с избытком.

— Так я вас жду, — со значением сказал сосед. — Уверяю: не разочаруешься.

Положив трубку, Прасковья Федоровна легонько вздохнула, представив его красивое лицо. Образ, неоднократно эксплуатируемый ею в своих книгах. Она презентовала их Дане с кокетливыми дарственными надписями, но он… Так привязан к Ольге! Вот в Грушине чувствуется порода! Эта красота не для стриприз-клуба, а для эстетов. И невольно покосилась на Сида. Мальчишка, конечно, хорош, но… Лоб гладкий, без единой морщинки, глаза пустые.

— Кто это? — спросила Кира. — Не из издательства?

— Нет. Сосед звонил. Приглашает на ужин. Завтра в семь.

— Давай не пойдем, — поспешно сказала подруга.

— Да ты что?

— Мне не нравится этот человек. Очень. — И Кира поежилась, плотнее запахнувшись в темный балахон. — Он какой-то… мрачный.

— Глупости!

— Я не пойду. Он… Он маньяк!

— Сказала! Ты видела когда-нибудь маньяков? Ничего общего с Даней! Он такой милый, такой… Ах… — И писательница тихонько вздохнула. — Пойдешь.

— Мне не хочется.

— Что это с тобой? — И она пристально взглянула на подругу. Та всегда выглядела не лучшим образом, но сегодня просто смерть ходячая! Тридцать два года, а смотрятся они почти как ровесницы. У Киры сухая кожа, глаза запавшие, под ними темные круги. И взгляд… Как у загнанной лошади! Точно!

— Нет, ничего. Ну, хорошо. Я пойду! — с отчаянием согласилась подруга. — Только пеняйте потом на себя!

— Сид?

— Угу…

Муж воспользовался моментом и снова уткнулся в экран телевизора. Там разворачивается самое настоящее побоище. Мелькают руки, ноги, перекошенные лица, раздаются дикие крики…

— Сид!

— Ну, чего еще?

— Ты пойдешь завтра в гости?

— Куда?!

— К соседу.

— А… Вообще-то я хотел в клуб.

— Я тебе сказала: ты там больше работать не будешь! Через мой труп!

Слово «труп» повторялось писательницей так часто, что у домочадцев уже не вызывало эмоций. Никаких. «Через мой труп», «будете продолжать в таком же духе — увидите мой труп», «бросьте мой труп в общую яму» и так далее. На «труп» Сид не отреагировал, но на слово «работать»… Работать он не любил.

— А деньги? — и его лицо оживилось.

— Сколько тебе?

— Ну, баксов пятьсот не мешало бы подкинуть.

— Пятьсот! Зачем? Ты живешь на всем готовом!

— Если ты хочешь, чтобы я не работал, давай бабки.

— Хорошо. Получишь. Но завтра пойдешь со мной в гости. Я хочу, чтобы ты все время был у меня на глазах.

— А пожрать будет?

— Их домработница отлично готовит.

— Это хорошо…

И снова уткнулся в телевизор. Скандалить Прасковья Федоровна передумала. Настроение резко изменилось. Французское вино, гм-м-м… И ничего не будет ей стоить. Подумала нежно: «Мальчишка! Ведь я тебя умнее! Обведу вокруг пальца, и не заметишь!» В душе же ничего не дрогнуло. Кира паникерша. Даня — маньяк! Чушь, да и только!

Пятница, вечер

Звонок на мобильный застал Артема Дмитриевича Реутова в машине. Он ехал с работы, с удовольствием думая о том, что сегодня пятница, вечер, конец рабочей недели. О том, что жена с детьми улетела на Кипр, где сейчас не так жарко, как летом, и туристов гораздо меньше. А значит, цены ниже, в том числе и на путевки. Артем Дмитриевич был расчетливым человеком и крайне осторожным, потому и дела его шли так хорошо. Очень хорошо…

Значит, он заслужил две недели покоя. Дети еще маленькие, сыну шесть с половиной, дочери четыре. Дома обычно шум, суета, детские крики, повсюду разбросаны игрушки. Няня справляется с трудом, а жена ленива. Младшая дочь богатых родителей, которую всю жизнь баловали, холили и лелеяли. И как она решилась уехать без него? С няней, разумеется, но и вдвоем им будет тяжеловато. Разве что надоела слякотная Москва и осень, которую Анюта терпеть не может. Сентябрь в этом году дождливый. А ему повезло! Просто повезло!