Питер Устинов - Крамнэгел

— Майтлэнд-Кливер! — выкрикнул на этот раз таможенный чиновник значительно более высокого ранга. Лицо его исказила ухмылка столь же грозная, сколь и фальшивая.

— Искренне надеюсь, что вам не причинили никакого излишнего беспокойства, — обратился к Крамнэгелам старший таможенник. Сочетание слов «излишнее» и «беспокойство» — явление, безусловно, исключительно британское, но Крамнэгелам не дано было понимать подобные несоответствия, да и в страну они ведь попали только-только.

— Что за дела с этим парнем? Ну и чудик! — Эди дернула мужа за рукав и вызывающе огляделась по сторонам.

— Он несколько перетрудился и устал, скажем так, — тактично заметил старший таможенник.

— Я надеюсь, вы разбираетесь в наших деньгах, не так ли, сэр?

— У нас есть брошюрка с объяснениями.

— О, в ней вы найдете все подробности, сэр. Позвольте мне воспользоваться этой возможностью и приветствовать вас и миссис Бэрроуз на земле Соединенного Королевства.

— Миссис Бэрроуз? Это еще кто такая, черт ее дери?

— Но ведь вы мистер Бэрроуз? Особо важное лицо?

— Ничего подобного.

— Нет-нет, как же, — упорно стоял на своем человек из МИ-5. Его не так-то легко было сбить со следа.

— Компания «Джерико стил»?

— «Джерико стил»? Господи Иисусе, да будь я из «Джерико стил»…

— Уинкуорт! — Таможенный чиновник еще более высокого ранга подошел к ним все с той же свирепой ухмылкой на лице и небрежным жестом удалил незадачливого деятеля МИ-5, который отошел, нервно теребя свой не успевший побывать в употреблении мелок.

— Итак, мистер и миссис?.. — Он не договорил фразу, дав прозвучать в ней вопросу.

— Крамнэгел.

— Очень рад. Очень, очень рад. Позвольте мне воспользоваться случаем и приветствовать вас и миссис… на земле Соединенного Королевства.

— Нас уже приветствовали..

— Что ж, в наши дни лишнее приветствие никак не повредит, не так ли, сэр? Я имею в виду, что во всем теперь чувствуется недостаток любезности, сэр, не правда ли? Вежливость — toujours [5] Всегда (франц.). вежливость, как принято среди культурных людей, чудеснейшая вещь, чудеснейшая во всех отношениях, сэр.

— Вы что, так ничего из багажа и не откроете?

— Зачем же беспокоить вас, да еще сразу по прибытии в страну, сэр? То есть ведь если вы перевозите что-то незаконное, я все равно ничего не найду, если только вы мне сами не поможете, не так ли? Но если вы такой человек, который способен на перевозку чего-то незаконного, то вы вовсе не такой человек, чтобы помогать таможеннику, верно?

— Так что же вы тогда вообще здесь делаете?

— А что мы все здесь делаем?

— Ну, мы вот приехали посмотреть Великобританию.

— И за сколько же дней, позвольте вас спросить?

— За три дня.

— Разве вы сумеете за три дня увидеть здесь больше, чем могли бы почерпнуть за те же три дня из хорошо иллюстрированной книги, не покидая своего дома?

— Раз уж нам дали билеты… — оправдываясь, произнес Крамнэгел.

— О, это меняет дело, — сказал таможенник.

— Такова человеческая природа, — не правда ли, сэр?

— исследователем которой, вряд ли есть необходимость пояснять это, я являюсь. Да, таков человек! Дайте мне билеты на казнь через повешение, и я безусловно вынужден буду пойти на это зрелище хотя бы из чувства вежливости. Вот мы и снова вернулись к вопросу о вежливости — toujours вежливость. Все дороги рано или поздно заставляют нас снова возвращаться к ней.

— Билеты на казнь через повешение? Это у вас что, публичное зрелище? — трагическим голосом спросил Крамнэгел.

— Весьма вероятно, что мы вернемся к подобному положению дел. Весьма. Общественность все время высказывается то за, то против этого. В поисках средства устрашения, учитывая ничтожно низкое количество убийств в нашей стране, общественность готова на все, что угодно. Будучи исследователем человеческой природы, о чем я уже имел честь сообщить, я просто изумлен тем, что у нас так мало убийств. Имея возможность наблюдать общество в разрезе, я не могу не прийти к выводу, что убийство как способ времяпрепровождения следует скорее поощрять, нежели осуждать.

— Да вы с ума сошли! — завопил Крамнэгел.

— Toujours вежливость, сэр, не устану я повторять. — И он зачиркал мелком по чемоданам.

— Клодсли! — раздался теперь голос самого старшего таможенника.

Клодсли, на лице которого появился оттенок меланхолии, достойной испанского монаха, ответил, что сию минуту идет. Меланхолию снова сменила свирепая ухмылка, напрочь стершая выражение философской самоуглубленности и заставившая чету Крамнэгелов спешно пройти дальше, в то время как за их спиной массивный человек в пальто из верблюжьей шерсти начал возмущаться и кипеть: — Я — Бэрроуз, и меня…