Майкл Чабон - Союз еврейских полисменов

В соседней комнате обнимаются, роняют слезы радости, роняют кипульки с макушек. На большом телевизионном экране Ландсман видит изображение, которое украсит первые полосы всех газет мира. По всему городу руки верных будут приклеивать и прикнопливать эти изображения к стенам, перегородкам, дверям, окнам, ветровым стеклам. Мгновенно появятся постеры с этим изображением, два на три фута, пожалуйста. Верхушка холма в Иерусалиме с аллеями и домами. Плоскость камня. Обожженные зазубрины рухнувшей кладки. Громадный столб грязного дыма. А по низу голубыми буквами: «ДОЖДАЛИСЬ!» От $10 до $ 12.95.

— Бог мой! Что они делают? Что они сделали?

Много путающего для Ландсмана в этом кадре на телевизионном экране, но самое шокирующее — что евреи из Ситки произвели некоторые действия над объектом, находящимся в восьми тысячах миль. Нарушение фундаментальных физических законов эмоциональной механики. В Ситке пространство-время претерпевают странные трансформации, и еврей, протянув верхнюю конечность в произвольном направлении, непременно уткнется в собственный анус. Носом.

— А как же Мендель?

— Полагаю, они уже не могли повернуть назад. Полагаю, рванулись без него вперед.

С любой точки зрения нелогично Ландсману печалиться о Менделе. Все на свете теперь происходит без Менделя.

Минуту-другую Бина наблюдает за молодыми людьми, сложа руки, на лице ни выраженьица, разве что в уголках глаз мельтешит нечто невнятное.

Взгляд Бины напоминает Ландсману приглашение на обручение одной из ее подруг. Жених подруги был мексиканец, и вся пирушка прошла под знаком Синко де Майо. К дереву во дворе подвесили картонного пингвина. Детям завязали глаза, вооружили их палками и напустили на пингвина — колотить животное до тех пор, пока не отдаст того, что спрятано внутри. Дети лупили воздух с присущей им звериной свирепостью, пока из пингвина не посыпались ириски-карамельки в бумажных обертках, вроде тех, что достают из запыленных недр сумок бабки-тетушки, навещая своих родичей-потомков. Сыпался конфетный град, дети радостно бесновались, Бина наблюдала, сложив руки под грудями и гофрируя уголки глаз.

Она возвращает Берко шолем и достает свой.

— Заткнуться! — командует она и сразу же энергичней, по-американски: — Shut the fuck up!

У некоторых из молодых людей в руках мобильники, они пытаются дозвониться до родни и знакомых, но ведь и все остальные евреи Ситки пытаются! Молодые люди суют друг другу экраны своих шойферов с индикацией сбоя. Сеть рухнула, трансляторы не справляются с лавиной звонков. Бина подходит к телевизору, пинает натянутый шнур. Вилка выскакивает из розетки. Телевизор вздыхает. Какое-то темное топливо из заправочных танков молодых людей мгновенно испаряется, они сбоят, идут юзом, тормозят…

— Все арестованы, — негромко произносит Бина, став центром внимания. — Всем лицом к стене, руки на стену. Меир!

Ландсман обхлопывает всех по очереди, до самых лодыжек, жестами дотошного закройщика. С шести молодых господ собрал он жатву из восьми ручных огнестрельных механизмов и двух дорогих охотничьих ножей. Покончив с досмотром, он предлагает молодым людям занять сидячие места. Третий осматриваемый вернул ему «беретту», полученную Ландсманом от Берко перед походом в Якови. Он демонстрирует находку Берко.

— Прелесть моя, — изрекает Берко, не опуская своего большого шолема.

Трое молодых людей устраиваются на диване, двое в креслах, один вытягивает из ниши стул. Выглядят они полными лопухами, оставленными в арьергарде, в обозе. Все уставились на дверь в комнату Литвака, как будто ожидая указаний. Дверь закрыта. Бина открывает ее, толкает ногой, смотрит внутрь, осматривается.

— Меир, Берко.

Штора дребезжит на ветру. Дверь санузла нараспашку, там темно. Альтер Литвак исчез.

Ни в шкафу, ни в душевом отсеке. Бина вздергивает штору. Раздвижная стеклянная дверь открыта, как раз позволяет войти и выйти. Они вылезают на крышу, оглядываются, шарят за запертой надстройкой системы кондиционирования воздуха, обходят водонапорный бак, влезают под брезент, берегущий от осадков складные летние стулья. Выглядывают за карнизы. Размазанный по асфальту силуэт Литвака отсутствует. Возвращаются в пентхаус отеля «Блэкпул».

Посреди койки лежат блокнот, ручка и раздолбанная зажигалка «Зиппо». Ландсман подбирает блокнот и читает последнюю запись.

Я ее не убивал она была хорошим парнем

— Украли, сволочи, суки вонючие, — равнодушным голосом констатирует Бина. — Спецназ сучьих Штатов, одного с ним хозяина моськи.