Евгения Михайлова - Последнее прости

– Ой, я тебе рассказать забыла. Ему чего следователи сообщили, когда он с Таиланда прилетел. Ну, вызывали Стаса по делу его отравления.

– Ничего себе – забыла? Что, это тоже Олег?

– Не. Лучше. В тысячу раз лучше. Его дядька двоюродный отравил, ну такой квадратный, он был на похоронах и на поминках. Коля его звать. У них с матерью завещание нашли деда Стаса. Он помер во Франции. Мам, они типа миллионеры теперь. В общем, эти родственники их поубивать хотели из-за наследства.

– Да ты что? Господи, я даже вспотела.

– Чего теперь потеть, мама, – обреченно произнесла Аня. – Он же сказал, что лучше сдохнет.

– Знаешь, не будем загадывать наперед. Ты ему все-таки лучший год своей жизни отдала. Да и я тоже.

Судья вошел, открыл заседание, потом долго просматривал бумаги на своем столе. Наконец, поднял голову.

– Следователь Земцов, который вел дело Людмилы Калининой, просит слова для короткого заявления. Никто не против? Тогда, пожалуйста, но действительно коротко.

– Я прошу суд заслушать в качестве свидетеля по делу частного детектива Сергея Кольцова, который помогал следствию. У него появилась дополнительная информация.

Государственный обвинитель демонстративно хмыкнул.

– Что-то не так? – невинно уставился на него Слава.

– Общайтесь со мной, господин следователь, – сказал судья. – У обвинения есть возражения?

– Конечно, – встал толстенький прокурор. – Что это за выходки частного сыска после расследования? Какая может быть дополнительная информация, не понимаю? Ожила, что ли, Людмила Калинина?

– Юмор господина обвинителя представляется суду неуместным. По правде говоря, Дмитрий Александрович, чудовищный у вас юмор. Суд удовлетворяет ходатайство следователя Земцова. Свидетель Кольцов, вы будете допрошены. А пока мы готовы выслушать коллегу Калинина, его заместителя Васильеву. Будьте любезны, Ирина Викторовна.

Ирина пошла к трибуне, а Сергей с места помахал рукой прокурору, когда тот повернулся к нему, Кольцов без звука выразительно произнес одно слово. «Козел». Дмитрий побагровел, Сергей поймал на себе взгляд судьи и скромно потупил очи.

Ирина даже не ожидала, что будет так волноваться. Чуть адрес свой не забыла.

– Вы сами предпочитаете говорить или предпочитаете отвечать на вопросы? – спросил судья.

– Пожалуй, лучше вопросы.

– Что вы можете сказать о Калинине как о руководителе? Какие у вас отношения: официальные, дружеские, доверительные? Как к нему относятся остальные члены коллектива?

– Нас немного. Олег… Олег Витальевич очень тщательно подбирает людей. Он должен доверять каждому на сто процентов. Это первое: мы все друг другу доверяем и уверены в нем. Второе. С ним трудно работать. Он, я бы сказала, маниакально честный человек, поэтому трудиться нужно много и тяжело, доходов легких у нас нет. Лично я подрабатываю в свободное время частным извозом.

– Интересно. В то же время фирма ваша пользуется спросом, как мне известно.

– Да. Но мы трудимся, как спартанцы. Он – первый.

– То есть вы его уважаете? Не хотите, к примеру, найти более оплачиваемую работу?

– Мы друзья. Мне нравится честность в делах и отношениях.

– Вам что-то известно об отношениях Калинина и его жены?

– Я не интересовалась этим. Но однажды он сказал: «Мила мне уже не жена. Она – мой ребенок». Я была потрясена этими словами. Я не думала, что мужчина способен так воспринимать беспомощность больной жены.

– Что вам известно о любовнице Калинина?

– Она есть.

– Как вы считаете, она могла быть причиной его преступления?

– Она не могла быть причиной того, что вы назвали преступлением. Она могла быть причиной того, что он сразу не признался, что помог жене уйти… Он – очень прямой человек. Но он считает, что Катя не примет этого его поступка.

– А вы бы приняли?

– Я?.. Если бог мне пошлет такое испытание, если от меня будет зависеть – продолжатся или прекратятся муки близкого человека, – вот тогда я смогу ответить на этот вопрос, ваша честь.

Сергей вышел к трибуне с маленькой папкой, стал представляться…

– Сергей Сергеевич, мы вас прекрасно знаем по работе в генпрокуратуре, – сказал судья, – ваши данные есть. Что вы хотели сообщить суду?

– Понимаете, Калинин человек, который сам принимает решения и сам их осуществляет. В данном процессе он решил себя осудить по всей строгости закона, поэтому во время следствия у нас практически не было фактического материала. Только его признание. Без объяснений. То есть лично я эти объяснения получил, но не во время допроса и без разрешения их использовать. Могу лишь сказать, что он решил расстаться с любимой женщиной, поскольку она не должна жить с убийцей. Примерно такая у него логика.