Наталья Андреева - Ничего личного

Ты что, Леонидов, в магазине? Что тебе люди – конфеты на развес: одним нравится клубника со сливками, другим малина с молоком? Ладно, ладно. Короче, если бы я был на месте Паши Сергеева, то, исходя из моего, то есть его вкуса, я бы оставил троих: это Марина Лазаревич, Наталья Акимцева и Ольга Минаева. Брюнетка, рыженькая и блондинка. Нора блондинка, но это ничего не значит. И блондинка она крашеная. Ольга, кажется, натуральная. Вот так-то. Надо теперь ко всем троим присмотреться. А на кой черт вообще надо докопаться до Пашиной любовницы? Интуиция, брат, хваленая интуиция. В любом деле надо прежде всего найти женщину, все остальное приложится. Все правильно, Леонидов, все верно. Так которая?..»

Он разглядывал красавиц, пока не заметил, что на него в свою очередь, подозрительно смотрит жена. Называется, увлекся. Ох, и влетит! Разумеется, он объяснит, зачем разглядывал женские ножки, но поверит ли она? Скажет: врешь! Хорошо еще, что Нора уехала! С ее длинным языком.

И Алексей пожал плечами: а я что? Я ничего. И уставился на бутылку водки. Это понравилось Саше еще меньше.

– Не вздумай опять напиться! – прошипела она.

Черт знает! Ни женщин, ни выпивки! И куда смотреть? На Серегу? Барышев перехватил его взгляд и подмигнул. Мол, не забыл? Я за тобой присматриваю!

Все собрались за столом, налили, и на этот раз обошлось без тостов. Не чокаясь, тихо помянули Пашу. Потом люди разбились на небольшие группки, что называется, по интересам, сидели, жевали, вели неторопливые беседы.

Алексей сидел рядом с женой. По правую руку возвышался Серега Барышев. Чувствовал его мощное надежное плечо и тихонько грустил. Он никак не мог выбрать жертву для очередной душеспасительной беседы, пока жертва не нашлась сама. Как только Саша и Анечка отошли в сторонку, посплетничать, на диван рядом с Леонидовым грузно опустился сам И. П. Калачев. Принявший к этому времени граммов двести водочки, он дохнул Алексею в лицо винными парами и сказал:

– Поговорить бы надо, следователь.

– Я не следователь. Следователь в прокуратуре. Я работник уголовного розыска. В простонародье – опер.

– Ну, это мне без разницы.

– К тому же я здесь как частное лицо. Почему с милицией сегодня не поговорили? Раз душа просит?

– Остришь? Я уже заметил: ты парень с юмором. Я таких люблю. Потому остри: дозволяю. Серебрякова мне все рассказала. Ты ей пообещал, что убийцу найдешь. Я знаю, ты под жену мою копаешь.

– Илья Петрович, к нам народ уже прислушивается, а у вас еще и голос громкий. Не лучше ли будет нам уединиться? Пойдемте в боковуху. Там хорошо, я уже проверил.

– Хорошо, говоришь? Ну, пойдем. Погоди, я бутылку возьму.

И Калачев прихватил початую бутылку водки, два казенных граненых стакана и пачку сигарет.

«Да, видимо, это и называется „мужской разговор“ – вздохнул про себя Леонидов, покосившись на „джентльменский“ набор. Желудок у него побаливал. Да и пить сегодня не хотелось. Вчера был явный перебор.

Несмотря на накрытый во второй раз обильный стол, коробки в номере, приспособленном под продуктовый склад, еще оставались. А в них и рыбка, и колбаска, и сырок. Спиртное закончилось раньше. Как это обычно и бывает. Кровати в номере по-прежнему были неубранными, на подоконнике стояла пепельница с окурками и грязная посуда. Запах сигарет отсюда и не выветривался. Алексей по привычке уселся в кресло, Калачев же первым делом потянулся к пепельнице.

Алексей со вздохом оглядел неубранный номер и подумал: «Вот что значит ничейное – ни одна зараза не попытается проявить хотя бы элементарную порядочность и прибраться. На ничейном и гадить проще: никто не будет лаяться, все пользуются, но никто не несет ответственности». Потом он покосился на Калачева, разливающего водку в граненые стаканы, и в голове мелькнула мысль: «В его люксе не чище. Но это уже личные проблемы И. П.».

– На сухую никак нельзя поговорить, гражданин, товарищ, барин? – поинтересовался он на всякий случай.

– Что ты, сыщик, как красная девка: хочешь, но за целку опасаешься? Тебе что, замуж выходить?

– Я бы с удовольствием покраснел, – покачал головой Алексей. – Илья Петрович, вы мне хамите или по жизни такой?

– Ладно, остри, – вздохнул Калачев. – Я же сказал: дозволяю. Я сегодня добрый. И чего ты ломаешься, когда тебе такой человек вместе выпить предлагает? Давай дернем по маленькой, праздники еще никто не отменял. Да и познакомиться поближе не мешало бы, не первый вечер за одним столом. – Калачев глядел ему прямо в глаза, пристально, цепко. Алексею стало не по себе: