Ален Жермен - Дело Каллас

Хирург безраздельно царствовал в своей сверхмудреной кухне-лаборатории, безупречно чистой, как операционная. Он перелил через дуршлаг содержимое чугунной кастрюли в другую кастрюльку и продолжил демонстрацию.

– Увариваешь полученный навар, добавив туда сметану, стакан белого вина и немного томатной пасты, потом взбиваешь… Это рецепт моей бабушки. Затем выкладываешь рыбу на блюдо, снимаешь нитки. Видишь, филе сохранило форму. Выжимаешь на него лимон, поливаешь все это соусом и обкладываешь мидиями. Вот и все! Готово, можно есть. Бери рис, а я понесу рыбу. Остается только зажечь свечи. Прошу к столу.

– Вот это стол! – восхитился Бертран.

– Рад, что тебе нравится, – поблагодарил Жан-Люк с видом экспериментатора, удачно завершившего опыт.

– Приятного аппетита.

– И тебе тоже.

– Если когда-нибудь тебе надоест хирургия, ты сможешь реализовать себя в кулинарном искусстве. До чего же вкусно!

– Обожаю готовить: снимает напряжение. На-ка, попробуй этот монбазиляк. Красивый цвет, не правда ли?

– А какой аромат! За твое здоровье.

– За твое. М-м-м, весьма, весьма… Хорошее, крепкое, и рот не вяжет.

– Ты хочешь сказать: превосходное! – еще раз восхитился Бертран, ставя свой бокал. – Прелесть!

– Как прошел день, инспектор?

– «Рутина и тайна», – ответил Бертран, подражая Саре Бернар.

– Никаких известий о твоей исчезнувшей красотке?

– Абсолютно, испарилась, как по волшебству. Да и была ли она!

– Положи себе еще, пока горяченькое, и не устраивай трагедию.

– Охотно.

– И все-таки она должна где-то быть…

– Конечно, но где? В Милане, в Париже, в Лондоне, в Афинах? Она уехала, не оставив адреса.

– А окончательно установлено, что речь идет об одном и том же лице?

– Во всяком случае, пока что речь идет об одних и тех же фамилии и имени.

– И в Греции тоже?

– Да, организаторы фестиваля подтвердили это сегодня утром. Официально Сесилия была Линой.

– Что теперь делать?

– Дай-ка мне немного хлеба, я соберу соус… Точно не знаю, будем продолжать поиски.

– Возьми большой кусок, он посвежее… Думаю, ты ее найдешь. А как у Уильяма? Что у него нового?

– Наш дорогой Билл больше занят Айшей, чем делом. У него все мысли – о предстоящем браке. Я и не предполагал, что он такой сентиментальный.

– Не так-то уж и плохо, правда?

– Попахивает ограниченностью.

– Хватит выпендриваться, ты еще более сентиментален, чем он!

– Да, но не настолько!

– Та-та-та-та… ты уже позабыл, как объяснялся мне в любви. Хочешь, освежу твою память?

– Не надо, сдаюсь!

– Уф, ты прощен на последней секунде! Иначе лишился бы десерта!

– А что на десерт?

– Мое фирменное мороженое с абрикосами.

– Ты и это умеешь делать!

– Только гвоздичная приправа к нему куплена в кондитерской.

– Я помогу тебе убрать со стола.

– Смотри, поосторожнее с посудой моей бабушки. Я берегу ее как зеницу ока.

С преувеличенной осторожностью, нарочно споткнувшись, чтобы пощекотать нервы своего «милого доктора», Бертран перенес на кухню сервиз «Ришелье» из темно-синего фарфора с тонким рельефным золотым узором. Жан-Люк делал испуганные глаза, чем доставлял удовольствие своему другу. Они охотно предавались такой игре, дабы не утратить чувство юмора.

Вообще их квартира дышала жизнерадостностью. Анфилада больших комнат в чисто османском стиле. Стены и потолки украшены лепным орнаментом, покрытым белой эмалью, блестящий светлый паркет, никаких ковров, никаких обоев, только большие абстракционистские полотна на стенах да необходимая мебель. В гостиной господствовали черная кожа и хромированная сталь, введенные Ле Корбюзье еще в начале века, но выглядевшие вполне современно. Веселое пламя плясало в камине. Около очага урчал серый породистый котенок, домашний баловень, подарок Иветты, которая подобрала его, брошенного, на улице.

– Где ты достал абрикосы в это время года?

– Я заморозил их еще летом.

– Невероятно, можно подумать, что они только что сорваны.

– В мороженом усиливается вкус фруктов.

– Вкуснотища. А что у тебя в больнице?

– Три аппендицита, два случая преждевременных родов, одна ампутация и четыре сломанные ноги!

– Даже так!

– Да нет, шучу! Я старался спасти одну руку… несчастный случай на производстве… Девушка…

– Кстати, о руках… Ты помнишь, какие руки были у Эрмы Саллак?

– Да, длинные и тонкие кисти, немного великоватые…

– Правильно.

Бертран замолчал, поскреб подбородок.