Екатерина Островская - Темница тихого ангела

Снова зазвонил телефон.

– Не бросай трубку, урод, когда я с тобой разговариваю. Убирайся назад в свою Россию и живи там! А если я узнаю…

– Спасибо за совет, – спокойно ответил Торганов, – я воспользуюсь им всенепременно.

Странно было услышать здравую мысль от сумасшедшего. Но все же Николай удивился больше своему ответу – случайному, может быть, но неожиданно отозвавшемуся в сердце.

Переговоры со Спилбергом прошли быстро. Они обсудили сюжет будущего фильма. Стивен со страстью воспринял образ глухонемого дворника.

– Ты представляешь, Ник, как это можно обыграть: глухонемой русский антисемит в исполнении Николсона дружит с талантливым еврейским скрипачом, которого сыграет Хофманн! Один не слышит музыки, а другой не понимает ничего из его мычанья. А если представить, что дворник – гей! А? Жаль только, что парочка этих актеров своими гонорарами съест весь бюджет фильма. Хотя под их имена можно любые деньги найти, а потом такие сборы на прокате сделать!

– В сценарии и для Мишел найдется характерный персонаж, – подсказал режиссеру Торганов.

– Ага, – скривился Спилберг, – ты еще предложи на какую-нибудь роль своего друга Шварценеггера! Получится, что вся съемочная группа состоит из оскаровских лауреатов. Кстати, а ведь это так и есть…

– Просто, кроме нее, никто не сможет это сыграть. Уличная проститутка, защищаясь, убивает богатого клиента – сексуального маньяка, на деньги из его кошелька открывает заведение…

Торганов вдруг понял, что несет несусветную чушь, замолчал, но великий режиссер смотрел на него внимательно. И тоже молчал.

– Может, ты и прав, Ник, – наконец произнес Спилберг, – Шварценеггера можно пригласить на роль главаря погромщиков. Приклеим ему бороду…

Окна новой квартиры выходили на Центральный парк. Квартирка была небольшая, арендная плата высокая, но Торганов мог себе это позволить. Мечта о собственном домике в пригороде отошла на второй план, но в том, что она осуществится, Николай не сомневался. Не было сомнений и в том, что настало время, когда все его мечты будут осуществляться – главное, мечтать о чем-то реальном, а не о заведомо несбыточном, вроде полета на Луну на собственном «Шаттле».

Мишел не звонила, он ей тоже. Газетчики и папарацци вдруг очень кстати забыли о нем. Ничто не мешало работе над сценарием.

В доме, куда переселился Торганов, проживали люди солидные: в основном офисные служащие и адвокаты. В друзья или в знакомые они не набивались. Встречаясь в подъезде или в лифте, коротко кивали Николаю и теряли к нему всякий интерес. Телефон молчал, и это почти радовало. Личной жизни не было никакой. Лишь однажды он позвонил бывшей знакомой, с которой встречался недолгое время после того, как расстался с Джозефиной, и пригласил ее в ресторан. Она согласилась на встречу сразу.

Когда они познакомились, девушке было двадцать лет, она пыталась таскать Ника на дискотеки, но ему не нравились ни громкая музыка, ни бьющее по глазам мелькание лазерных лучей, ни запах марихуаны в туалете, ни вспотевшая от нескончаемых танцев собственная спина. Не нравилось все это, может быть, оттого, что на развлечения у него не было тогда денег. А девушка не представляла своей жизни без тусовок. Она была высокой, тонкой и грациозной, прекрасно танцевала и обольстительно улыбалась. Светлокожая мулатка, она носила мини-юбки и работала секретаршей в каком-то банке. Ночи с нею изматывали Торганова, впрочем, и его подругу тоже. Но все равно она каждое утро вскакивала ровно в семь, неслась в душ, а он в это время готовил кофе и тосты на двоих. Потом они завтракали, целовались у двери и на лестничной площадке в ожидании медленно ползущей скрипучей кабины лифта, мулатка исчезала, а он, вернувшись в постель, чтобы еще часок поспать, обнаруживал под своей подушкой ее трусики.

Теперь они встретились в тихом ресторане. На столиках горели свечи, а шаги официантов приглушали ковры. Чернокожий музыкант, сидя перед сверкающим белым роялем, негромко наигрывал Гершвина, а в воздухе висел аромат индийских благовоний.

Она вошла в зал в дорогом коктейльном платье, коротком и плотно обтягивающем стройное тело. Она почти не изменилась, но, когда Николай бросил взгляд на ее грудь, тут же объяснила:

– Силикон. Муж попросил.

– Ты замужем?

Вопрос прозвучал нелепо: она сама только что сказала о муже. Но Торганов хотел узнать совсем иное – только растерялся немного. Она была прежней, несмотря на силиконовую грудь и мелированные волосы, раскиданные по плечам разновеликими прядями.