Роберт Уилсон - Кровь слепа

Фалькон наклонился и, быстро смочив палочку для пробы на ДНК кровью Бараката, бросил агенту по-испански:

— Возьмите этот нож. И сделайте все как положено. Вода есть?

Агент взял нож и протянул Фалькону принесенную им фляжку с водой. Фалькон сунул пистолет обратно за пояс и смыл кровь с руки Абдуллы. Кинув фляжку агенту, он вышел из магазина. Вслед за ним с шумом опустились металлические жалюзи. Абдулла шел впереди, кружа по закоулкам центра. Он плакал. Плечи его тряслись, грудь судорожно вздымалась.

— Зачем ты это сделал? — спросил Фалькон.

Абдулла остановился, прислонившись спиной к беленой стене какого-то строения. По лицу его струились слезы.

— Сколько себя помню, я любил этого человека. С самого детства любил. Мустафа был нам родным, частью нашей семьи. Я засыпал у него на груди на заднем сиденье машины. Он спас меня, когда я тонул в море в Азилахе. На мое шестнадцатилетие он свозил меня в Марракеш. Он мне дядя.

— Но ты же знал, что убить его собираюсь я. Ты не должен был этого делать.

— Он всех нас предал. Я не хочу даже помнить его имени. Он опозорил нас. Я даже готов просидеть за решеткой до конца моих дней, пускай, не пожалею, — сказал Абдулла. — По крайней мере, я хоть частично смог восстановить честь нашей фамилии.

Фалькон, схватив его за руку, увлек за собой, торопя, объясняя, что боится, как бы известие о гибели Бараката не просочилось и не получило огласки раньше времени. Они поспешили по темным улицам. До дома было не больше нескольких сотен метров. Дверь была приоткрыта. Абдулла вошел. Вынырнувшая из темноты Консуэло испугала Фалькона. На голове у женщины был платок.

— Готово? — спросила она.

Фалькон кивнул.

Оставив Консуэло возле входа, Абдулла и Фалькон пересекли первый внутренний дворик. Сверху доносились женские голоса. Во втором дворике Абдулла шмыгнул в какую-то дверь и, пройдя по длинному темному коридору, очутился возле каменной винтовой лестницы, ведущей наверх. Лестница была такой узкой, что идти по ней можно было только в одиночку.

— В этой части дома нет электричества, — сказал Абдулла. — Когда мы поднимемся к двери наверху, я войду и оставлю дверь приоткрытой. Подождите снаружи. Незваным сюда ходить нельзя.

— Придумай, что скажешь ей, когда вы увидитесь.

— Не собираюсь морочить ей голову, — резко сказал Абдулла. — Она поймет, что я здесь по важному делу, если прошел в ее комнаты без приглашения.

— Ты не должен дать ей возможности увильнуть.

— Она ничего не сможет сделать.

— Ты уверен в этом? — сказал Фалькон. — Я не могу допустить, чтобы с мальчиком что-нибудь случилось.

— Здесь, наверху, она будет одна. Мальчик содержится в другом месте. Я спрошу, где она его прячет, и если она не захочет сказать, я прибегну к силе, пока она не заговорит.

Абдулла снял обувь. Вдвоем они крадучись поднялись по двум пролетам узкой лестницы. На одной площадке женские голоса были слышны так четко, словно раздавались совсем рядом. Абдулла первым достиг двери наверху. Ручки либо набалдашника у двери не было, но Абдулла ощупал каменную стену возле дверного косяка и надавил плечом. Дверь беззвучно распахнулась. Тяжелые деревянные планки паркета в комнате за дверью были прикрыты коврами. Через зарешеченные окна из сада внизу в комнату проникал аромат жасмина и теплый вечерний воздух. Паркет скрипнул под ногами Абдуллы, и женский голос спросил по-арабски:

— Кто там?

— Это я, Абдулла, бабушка, — сказал юноша, шагнув в комнату. — Прости, что пришел сюда без приглашения. Я хочу поговорить с тобой насчет гибели моего отца.

— Я уже говорила с твоей матерью, — ответила она.

— Не сомневаюсь, что тебе уже сообщили, но все-таки и мне хотелось бы поговорить с тобой, — сказал Абдулла. — Ты знаешь, что твой сын, мой дядя, и мой отец были очень близки.

— Мой сын? — переспросила она.

— Мустафа и мой отец, они были как братья.

— Подойди ближе, — сказала она. — Подойди к свету, чтобы я могла тебя видеть. Почему ты так одет? Ты не в трауре. И откуда эта отметина…

Послышался короткий вдох. Изумленное молчание, пока боль еще не осознана. Фалькон открыл дверь. Женщина была одета в черное, отчего в желтом свете керосиновой лампы в глаза сразу бросилось кривое лезвие ножа. Появление Фалькона отвлекло внимание женщины от Абдуллы. Тот прижимал к себе правую руку, и сквозь пальцы у него сочилась кровь. Он глухо стонал от боли. Женщина опрокинула лампу на пол. На деревянном полу керосин моментально воспламенился, и огонь пополз по коврам и половицам. Подол джелябы Абдуллы загорелся, когда он попятился, отшатнувшись. Женщина открыла дверь и растворилась в темноте.