Николас Фрилинг - Вальпараисо

Будь у Раймонда час на то, чтобы принять решение, он не принял бы ни чека, ни таких издевок, а устроил бы сцену: «Вы нас не остановите — мне двадцать два, а ей двадцать. Полин носит моего ребенка. Никакие угрозы или посулы меня не волнуют!»

Но де Божанси не прибегал ни к угрозам, ни к посулам. Черт возьми, вот что его, Раймонда, доконало! Этот человек просто сделал несколько безапелляционных, полупрезрительных заявлений и раздавил его, как моль.

Потому что Раймонд беден и сидит без работы? Потому что он не сумел достаточно быстро подобрать слова? Почему де Божанси сказал, что доволен своим поступком?

А теперь слишком поздно что-либо предпринимать: Раймонд взял чек и визитную карточку. Только через год с лишним он осознает: эти слова стали прямым следствием того, что он принял подачку. Поступив так, он не только бросил, но предал Полин.

Раймонд читал «Лорда Джима» Конрада. Когда его пронзила эта мысль, он схватил книгу и в ярости швырнул за борт. Подобно лорду Джиму, он удрал.

На острове Поркероль есть ресторан и маленький отель под названием «Ноев ковчег». Там всегда приятно, но особенно — жарким утром, в десять тридцать, потому что приезжий, чьи глаза еще не ослепила искрящаяся вода, а слух раздражен двигателем парома и болтовней в гавани, с горячей пыльной площади ступает в тишину. Вокруг — никого, и обстановка удивительно спокойная.

Когда глаза приезжего привыкают к иному освещению, сначала он видит пол, выложенный плиткой по обычаям старого Прованса и только что помытый пресной водой, и темную, типично провансальскую мебель: натертые до блеска стойки, табуреты и столы. Здесь не темнота и даже не полумрак — скорее подводный свет. Древнеримские амфоры покрыты узором серых и коричневых пятен, почти патиной. Они столетия провели на дне морском. Так же как — в это легко поверить — темно-синий сифон для сельтерской и покрытый глазурью глиняный кувшин на стойке. Даже большие букеты из ветвей мирты и карликовых деревьев, расставленные в амфорах, кажется, подводного происхождения — трудно представить, что они росли на солнце.

Приезжей в то утро оказалась женщина по имени Натали Серва. Она чувствовала себя усталой, издерганной и подавленной, а «Ковчег», судя по первым впечатлениям, обещал забытье. Она оперлась о стойку и внимательно рассмотрела картину за ней, над рядами бокалов и бутылок с аперитивом.

Это была несуразная, потешная картина, и комичная и умиротворяющая одновременно, а это весьма удачное сочетание. Она была очень большой и, чем-то смутно напоминая фламандские полотна, являла взору одну из тех невероятных ферм, где водится всевозможная домашняя живность. Господи, что делает фламандская ферма за стойкой бара в Поркероле?

Индюки, гуси, ослы, павлины, бентамские и обычные петухи соседствовали там с собаками, овцами и грудами фантастических овощей, выписанных с любовной скрупулезностью. Все животные глядели на мир одинаково — с театральным самодовольством бременских уличных музыкантов.

Натали очень понравилась эта картина. Она опустилась на табурет и несколько раз стукнула по стойке солнечными очками.

— Есть тут кто-нибудь? — Она говорила очень ясно и отчетливо, с интонациями и дикцией актрисы — возможно, не первоклассной, но знающей свое ремесло.

И тотчас из подводных глубин вынырнула женщина. На самом-то деле она все это время сидела за стойкой, занимаясь подсчетами, но на ум невольно приходила мысль о каком-то существе, недвижно покоящемся на дне морском, деликатно пощипывая водоросли. Натали посмотрела на нее с легким удивлением, хотя это была вполне обычная женщина, в свободной юбке и шерстяном свитере.

Приятно после долгих недель полного отсутствия восприятия внезапно с такой остротой увидеть и ощутить образ тишины и покоя. Натали остро нуждалась в лечении и решила ехать с категоричностью, поразившей ее саму — давно уже вроде бы такого не случалось.

— У вас есть свободный номер?

— Конечно, мадам. Вы к нам надолго? — Голос парил, подобно щебету довольной пташки.

— Возможно. Пока не знаю. На месяц, а то и дольше.

— Я буду рада, хоть в следующем месяце тут, наверное, будет тесновато… Сезон, мадам понимает…

— Там видно будет, — нетерпеливо отмахнулась Натали. — Меня зовут Серва. Я велю прислать мои вещи. Можно от вас позвонить?

— Ну конечно.

— И будьте любезны, дайте мне чего-нибудь выпить.

— Немного виски?

— Нет. — Натали задумалась. — Бокал белого вина.