Галина Романова - Жизнь нежна

Прохоров сел в машину и уехал, не особо таращась по сторонам. Если бы был повнимательнее, наверняка заметил бы машину Сергея.

Уехал. Все, теперь его очередь. Его очередь для визита к Полине Пановой. Только не будет его визит столь приятен для нее, как визит Прохорова. Потому что не станет Хаустов щебетать с ней и виться вокруг нее. Он ее сейчас просто…

— Вы, Сергей?! — Полина попятилась с порога, открыв дверь. — А я думала, мне показалось, что я заметила вашу машину.

— Не ждали! — хохотнул он, наступая на нее с лестничной клетки. — Конечно, не ждали, Полина! У вас тут такой гость был сейчас!

— Вы про Виталия? — заморгала она невинно. — Да, мы встретились случайно в магазине. Он помог мне донести покупки.

— Обновляете гардероб? — ехидно поинтересовался Хаустов, кивнув в сторону пакетов с покупками. — Очень своевременно, скажу я вам. Пока муж в тюрьме, надо непременно подумать об этом.

— Прекратите, — отмахнулась она устало. — Ни за что не стала бы, если бы не Антон. Он настоял на последнем свидании, чтобы я не замыкалась, не превращалась в монахиню. И чтобы на следующее свидание непременно пришла к нему в чем-то новом. Мне все это… А свидания не дают, Сергей! Вы не знаете, почему?

Ее прекрасные глаза мгновенно наполнились слезами и смотрели на него теперь с такой искренней, неподдельной тоской, что у него внутри все перевернулось.

Нет, он что же, теперь ее еще и жалеть должен?! Она его буквально под статью подвела, а он ее жалеть должен и по плечу похлопывать?! Он здесь не для этого. И верить ей совсем не обязан. Все они притворщицы. Что Зойка, что Полина.

— Думаю, что своим неосторожным скоропалительным заявлением в милицию вы только все испортили, — с надменным холодком обронил Хаустов и пошел без приглашения в кухню. — Я сварю себе кофе?

— Делайте, что хотите, — кивнула она и поплелась следом. — Вы, наверное, ненавидите меня, Сергей. И я вас за это не осуждаю.

— Ой, спасибо! — съерничал он, достал турку и налил в нее воды.

Все в этой квартире было ему знакомо и привычно. Все, кроме беды, которая здесь вдруг поселилась и которая очень болезненно коснулась и его тоже.

— Но вы должны меня понять, должны. — Полина металась за его спиной по кухне, пытаясь поймать его взгляд. — На меня столько всего свалилось! Сначала это преступление, которое совершено было три года назад… Потом эта женщина… Антон ведь любил ее. Вы знали об этом?

— Нет, — буркнул он.

— Вот. И никто, кроме них не знал наверное. Затем тетя Полина. Как вы думаете, Сергей, что я должна была чувствовать, когда в ее убийстве обвинили моего Антона?! Что?!

— Не знаю, — пожал он плечами.

Конечно, представлял приблизительно, каким ударом это для нее явилось, но ведь и его это коснулось.

— Я… — удавленным голосом начала Полина. — Я сейчас впервые говорю об этом вслух. Впервые, как нашла в себе силы не верить, что это он все сделал. Я только вам…

— Спасибо! — снова выплюнул он с сарказмом.

— А, как хотите, но я все равно скажу.

Она угомонилась, наконец, перестав метаться, села к столу и начала говорить с такой болью, что он не хотел, да почувствовал в душе что-то напоминающее сочувствие.

— Я просто несколько дней тоже была мертва, — подвела черту под своим рассказом Полина. — Я перестала существовать.

— Наверное, таким образом вы защитили себя от страшной боли, — предположил Хаустов, подсаживаясь к столу с чашкой крепчайшего кофе.

— Да, наверное, — согласилась Полина. — А когда я очнулась, то начала соображать немного и поняла, что он не мог. Вы его не знаете совсем, Антон не мог, он не такой!

— Я знаю его много больше вас, Полина, — хмыкнул Хаустов, потягивая густой напиток, от которого тут же засаднило горло и заслезились глаза. — И тоже не мог поверить в первое время, но факты — вещь упрямая и… И зачем, черт побери, вы потащились в милицию и написали заявление?! Это подло! Это предательство, если хотите!

— Простите, — кивнула она. — Это не подлость, Сергей. Я, в самом деле подумала, что это вы убили Крякина.

— О, как! А я подумал, что вы! И в милиции кое-кто теперь думает так же. Потому с вас подписку о невыезде взяли. Потому и свидания с Антоном не дают. Погодите, еще и в соседнюю камеру посадят.

Каждое его слово было для нее, как удар хлыста по оголенным хрупким плечам. Он понимал это и продолжал говорить с садистским удовольствием. Ну, нравилось ему делать ей сейчас больно. Мстил он ей: и за вероломство по отношению к нему, и за предательство по отношению к Антону.