Федор Анич - Я сделаю это для нас

В тот миг, когда все оборвалось — вся прошлая жизнь, вся вера и все надежды на счастливое будущее, Вивьен осталась совсем одна. Никого не было рядом. Ни меня, ни Питера. Я не знаю, как она пережила ту ночь. Если бы я был рядом, наверное, мы бы покончили жизнь самоубийством — Вивьен всегда была сильнее меня, но она была слишком ведома. Ну а как еще объяснить невозможность противостоять чарам N, который был самым страшным в ее жизни человеком? Я был слаб, я бы не простил ни себя, ни ее. Я бы убедил и себя, и ее, что уйти на тот свет — самый безболезненный способ. Хорошо, что меня там не было. И у меня, и у Вивьен случилась какая-то жизнь после этого, а если бы я был рядом, мы бы точно перешли на тот свет.

Она не знала, как рассказать Питеру.

Рассказал я.

Я не видел раньше, как плачет брат. Слезы просто катились, как будто кто-то выталкивал их по одной, и запасы эти были нескончаемы. Он плакал и пил, пил и плакал. Я боялся его решения, ведь Питер был настоящим мужчиной. Он всегда держал слово и не менял решений. Я понимал: он хочет убить N и забыть Вивьен, но не может сделать ни одного, ни другого… К тому моменту он любил Вивьен. Он смирился с тем, что видел, как растут ее сиськи, и любил ее так сильно, как не любил в своей жизни больше никого. И когда она нуждалась в его защите, он, совершенно неожиданно для меня, смог простить ее, не винить и защитить.

Тот разговор, который состоялся у нас перед тем, как он отправился к Вивьен, навсегда остался в моей памяти.

— Брат, я знал, что она все еще любит его.

— Ты же знал, что у них ничего не будет. Она его бросила, она выбрала тебя. Она не любила его, не любила!

— Возможно, ты прав. Но… Я читал ее дневник. Она написала: «Я все еще надеюсь, что в какой-нибудь вселенной мой N станет другим и примет меня обратно. Да, это я расторгла нашу помолвку, но на самом деле это сделал он моими устами. Я все еще надеюсь». Скажи мне, брат, как я буду жить с этим? «Я все еще надеюсь…» Ведь она сказала мне, что все кончено… А сама все еще надеялась!

— Она не думала тогда, что с тобой у нее будет что-то серьезное, Питер.

— Я понимаю. Но она всегда говорила, что все кончилось в тот момент, когда она расторгла помолвку. Она лгала. Лгала даже себе.

— Как ты можешь ее винить в этом?

— Я не виню. Она ни в чем не виновата. Я готов убить его, найти и убить. Но я не могу — меня посадят, кто тогда позаботится о Вивьен? Нет, я не могу. Я не понимаю, как я буду жить с тем, что она все еще надеется… Кто знает, может, и сейчас она простит его и будет надеяться?..

Он вытер слезы и пошел к Вивьен.

Мой брат женился на ней, и у них родился Джон… Я не знаю, как Питер справился с тем, что Вивьен может все еще надеяться, и мне страшно от одной мысли, что Питер думал об этом всю свою недолгую жизнь. Неужели какие-то четыре слова могут вселить страх в такого сильного мужчину? «Я все еще надеюсь». Какие же сильные это слова, если даже у меня они в голове по прошествии стольких лет?.. Представляю, какой силой они обладали для Питера, если они были сказаны Вивьен в тайной переписке с самой собой…

«Я все еще надеюсь».

Что могли означать эти слова? Она расторгла помолвку сама, по своей воле. То есть она поставила точку, и именно от этой точки отсчитывала время свободы. Время, когда ее сердце заживало после того, как она сама вырвала из него все живое. Ведь в него, в пустое, по ее словам, было посажено новое зерно любви… Но миг, когда Вивьен вырвала из себя того человека и ту неподохшую любовь, он — ложный. И сердце перед посадкой нового зерна было еще с подгнивающими останками прошлого… Ничего она не вырвала, она даже стала отрицать, что сделала это сама. Что вложила в руку N решение, которое, быть может, было самым верным в ее жизни. Она не была готова взять на себя даже такую, правильную, ответственность! Она лгала себе, лгала Питеру, и я мог это знать.

Я не отрицаю, что все могло измениться, но они никогда об этом не говорили. И мы тоже об этом не говорили. Я не считал себя вправе задавать такие вопросы. Ведь я бы подставил брата, вытащив на поверхность то, что он не только прочитал ее дневник, но даже поделился его содержанием со мной. Может быть, Вивьен могла бы все объяснить, но у нее не было шанса. Питер никогда об этом не спрашивал. Может быть, эти слова: «Я все еще надеюсь» стали неактуальны уже на следующий день. Может быть, они были мимолетны. Может быть, в них не было совершенно никакой силы, но слова были, и они как черная тень висели над браком Вивьен и Питера до самого дня, когда на Черной речке всю их семью расстрелял человек, который через девятнадцать лет убил меня.