Федор Анич - Я сделаю это для нас

Мама посмотрела на меня серьезно, как будто впервые увидела. Наверное, она никак не ожидала, что я в свои небольшие, в общем-то, годы стану предъявлять взрослые претензии.

— Я понимаю, малыш, но говорить с тобой об этом мы не будем. Но не думай о дяде Вове что-то плохое, папа неправ в том, что сказал. Дядя Вова не совершал никаких страшных поступков и никакую тень на нас не бросал. Но это между нами, папе не говори, иначе он расстроится.

— Почему?

— Потому что это взрослые разговоры и совершенно не твое дело.

Ну как это понимать — не мое дело? А шалаш я один строить буду? Или с Димкой? Он даже по гвоздю попасть два раза подряд не может, не то что дядя Вова…

В общем, от мамы я тоже ничего не добился. В моей голове засела эта мысль: дядя Вова плохой, он совершил страшный поступок, он бросил тень на семью… Так я и думал об этом до самого пикника. Пикник мы устраивали традиционно в первый день заезда на дачу, у Черной речки.

Малышню вывозили партиями.

Сначала мы с отцом и Костик в коляске. Отец нес две объемные плетеные корзины с провизией, а я управлял коляской, в которой верещал Костик. На природе ему не нравилось, истинный городской человечек. Он любил вид из окон нашей квартиры на Ленинградском проспекте и ровный асфальт в парке за домом. А ухабистая дорожка вдоль реки симпатий не вызывала, как и жужжащие перед носом мухи.

Мы добрались до нашего места.

Мелководная Черная речка течет по равнине и только в одном месте утопает ниже, под небольшой утес, образуя водяной карман, в котором даже можно купаться, огибает его и уносится прочь, виляя, как дождевой ручеек, до самого Ольтовского озера. Вид с утеса очень красивый: на озеро с одной стороны и поселок — с другой. Водяной карман был моим личным озером, которое я прозвал Черным озером, и даже табличку нарисовал и вбил ее у самой кромки воды в прошлом году, когда мы выезжали на пикник по случаю закрытия дачного сезона. В этот раз, естественно, никакой таблички не было, но я собирался сделать новую.

Со вздохом оставив отца с Костиком на утесе у Черного озера, я побежал обратно в дом.

Маму с Мэри я застал у ворот. В мои обязанности входило сопровождение Мэри до утеса и помощь маме с сумками. Мэри была девушкой приличной, никаких проблем не создавала, послушно шла и крепко держала меня за руку.

— Мам, может, мы все-таки поговорим о дяде Вове? — предпринял я еще одну попытку, но, поймав мамин взгляд, понял, что эта попытка тоже провалилась.

Пикник начался с жизнерадостного тоста отца. Он налил всем сока, и даже Костику дали в бутылочке сок, хотя он был уже достаточно взрослым, чтобы пить из стакана. Папа говорил и улыбался, но мне было грустно. Это лето обещало быть не таким веселым, как предыдущие. И не сказать бы, что отец выглядел искренне веселым — ну конечно, какое тут веселье, когда твой родной брат совершил ужасный поступок? Мама, понятное дело, с отцом была не согласна, и ее выдавала поза — напряженная, хотя она и пыталась казаться расслабленной, но слишком сильно упиралась на руку, а ноги лежали на земле слишком неподвижно. Я был обижен на обоих родителей за то, что они не рассказали мне про дядю Вову. В общем, начало не самое доброе. И только малышня искренне радовалась солнцу, даже Костик и тот с интересом наблюдал за течением Черной речки.

Откуда мне было знать, что тот пикник был последним, который я провел вместе со своей семьей?

Обычно мы заканчивали до заката, но в тот день все затянулось. Отец, поняв, что мама с ним принципиально не желает разговаривать нормальным, будничным тоном, переключил свое внимание на Костика, а мне досталась Мэри. Мама наблюдала за нами, попивая из пластмассового стаканчика апельсиновый сок. Мы с Мэри играли в догонялки, и я, понятное дело, должен был поддаваться, чтобы не играть у малышки на нервах. В школе в догонялки я обыгрывал всех, и только мой друган Димка мог меня догнать с учетом всех моих уверток и внезапных смен траектории.

Мама начала собирать наш пикник около девяти часов вечера, темнеть еще не начало. Но Костик выразил желание продолжить, и мама, к моему большому удивлению, махнула рукой, раскрыла книжку, оперлась о дерево и безмятежно читала. Мы с Мэри продолжали играть, забавлялись вдалеке от обрыва, а отец подбрасывал на руках Костика, заставляя того визжать от восторга.

Темнота наступила неожиданно. Я вдруг понял, что вижу только белесую макушку Мэри, но не ее ботиночки, ухватил за увертывающуюся ладошку и подошел к маме. Мама уже не читала, пикник был собран, отец и Костик сидели тут же, спокойные. Костик готовился сладко заснуть в своей коляске, а я не понимал, как повезу коляску в темноте. Уезжали мы не партиями, а все вместе. Мне достались корзины, в которые мама собрала мусор, они были не тяжелыми, но были объемными, и дорога до дома представлялась каторгой. Хотя круче всех, конечно, досталось отцу — ему пришлось волочь на себе Костика и толкать перед собой груженную одеялами коляску по ухабам в кромешной тьме.