Виктор Леденев - Золото самураев

- Все. Больше снимать нечего. Все исчезло.

- А может еще раз намазать, - довольно глупо предложил я.

Пачанг даже не удостоил ответом мою дурость и приказал перевернуть Исии на живот. Ничком она выглядела не менее соблазнительно и я опять залюбовался ее телом. Меня вывел из состояния легкой эйфории грубый Пачанг.

- Раздвинь ей ноги, может там что окажется. Поторапливайся, скоро вся пожарная команда будет на месте. Теперь не жалей снадобья, а бутылочку - в иллюминатор.

Я обильно протер тело Исии жидкостью и запустил пустую бутылочку в море. На мой вопросительный взгляд Пачанг ответил:

- Такие временные татуировки делались еще во времена Конфуция, этим путем передавались научные знания, ценнейшие сведения. Ведь любой свиток можно потерять или повредить, любая краска за годы пути может стереться, но только не татуировка. Даже мертвый человек мог передать важное сообщение. И для каждой такой татуировки изготавливали только два уникальных состава и только они, соединенные вместе, давали желаемый эффект. Я только слышал об этом и думал, что это старые легенды... Все, хватит болтать, начинает проявляться...

На теле вновь засияла цветами новая карта. Как я понял, это был лабиринт внутри пещеры. Однако некоторый фрагменты (насколько они важны, узнаем потом) были утрачены - их испортили безобразные рубцы от плетки. Пачанг продолжал снимать, когда явилась в полном составе, кроме капитана Психа, вся честная компания в нижнем белье, зато вооруженная до зубов.

- Что здесь происходит, - неподобающим Великому кормчему визгливым голосом завопил Мао. - Прекратите или я буду стрелять.

- Успокойтесь, ваше кормчее величество, мы добываем для вас и нас карту. Если бы вы не подпортили холст, картина была бы идеальной.

- Но, мы...-- начал было японец, но вовремя осекся. Нам о чем-то знать было не обязательно.

Карта снова начала бледнеть, но на этот раз снимки получились отличные, если не считать, конечно, безвозвратных потерь от шрамов. Пачанг опустил камеру, по его лицу струился пот. Мао властно протянул руку -- таец безропотно отдал и камеру и пачку снимков. На лице Пачанга было уже безразличие - карта в их руках, мы - тоже, так что жить нам осталось не очень-то долго. Благо Энди находился в рубке и пока не знал, как плохи наши дела. И его тоже. У меня, правда, брезжила кое-какая мыслишка по поводу нашей дальнейшей судьбы и я от души теперь благодарил дешевые американские фотоаппараты. А вот начинать свою игру надо было сейчас, пока они не до конца очумели от радости и по этому случаю не перестреляли нас, как гусей. Я пошел с козыря.

- И давно эта стерва работает на вас? - я ткнул пальцем в обнаженное тело Исии, безмятежно раскинувшееся на кровати.

Мао вытаращил глаза. Пачанг - тоже.

- Как вы узнали, когда, что именно?

- Полегче, Председатель, не все сразу.

- Я не председатель Мао! Сколько можно повторять!

- Простите, кормчий. "Что-то с памятью моей стало, то, что было не со мной помню," - довольно немузыкально пропел я. - Но так у ж и быть, исключительно снисходя вашей тупости расскажу все по порядку.

Мао посмотрел не меня с ненавистью, Пачанг - с тревогой. Не зарываюсь ли?

Я проигнорировал все взгляды и начал тоном моего любимого профессора Бубницкого в университете.

- Любовь старика-японца к безвестному рейнджеру, пусть даже русскому, показалась мне не совсем бескорыстной. Поначалу. Потом понял, в чем эта корысть была - у меня было то, чего не было у вас всех вместе взятых и работающих на старика много лет. Честность. Мое честное слово. Он знал, что если я дам слово, я его сдержу, если только уцелею сам. Знаю, что нехорошо так говорить о себе, но ведь я передаю ход мыслей старика. Он хотел сделать внучку супербогатой. Вам это показалось чрезмерным. И обидным. Столько лет вместе всякие делишки обделывали, в крови с головы до ног, сколько душ безвинных сгубили, а теперь что? Все какой-то сопливой девчонке? Тем более, что сумма колоссальная, всем хватит. И девчонку не обидим, дадим ей пару миллионов, так и довольна и помогать будет. А уж молчать и подавно, так как и на нее кровь ляжет. Вот только старикан вас подвел. Он, если не знал, то догадывался, что вы с вашей самурайской верностью сделать можете и карту вам не доверил. Он очень скоро убедился, что был прав. Вы его пытали и потом убили...

- Это ты его убил!

- Признаю. Последний выстрел сделал я. Но вы хоть краем уха слышали о рыцарских обычаях? Думаю, нет. Когда смертельно раненый рыцарь оставался лежать на поле боя и думать не моги, чтобы вытащить к ближайшему госпиталю несчастного в его броне. А умирать, лежа неподвижно, не имея возможности даже самому избавиться от невыносимых мук, представляете себе? Впрочем, куда вам. Вы же самураи. У вас казни устраивают такие, чтоб помучить человека подольше. Но рыцари - это не вы. У каждого рыцаря был всегда с собой длинный узкий кинжальчик, он очень удобно проникал под забрало шлема. Кинжальчик так и назывался - мизерикордия. Так сказать, оружие милосердия. И если умирающий просил, то рыцарь доставал такой кинжальчик и завершал путь этого несчастного рыцаря на грешной земле. При этом не важно было - друг это или недавний противник. Вы бросили умирать старика в пламени, заживо гореть... Не знаю, как уж там по вашим религиям, но точно знаю - это не по-христиански и не по-людски. Вот я и выстрелил в труп.