Гастон Леру: Роковое кресло

А думал он вот о чем: «Как же все-таки великий Лустало узнал, что я не умею читать?» И вдруг в самом разгаре речи, хлопнув себя по лбу, он громко воскликнул: «Ага!» Этот неожиданный жест, этот необъяснимый возглас вызвали в зале всеобщий шум. В едином порыве вновь прорвалась безумная тревога, словно все ожидали, что он сейчас рухнет замертво, как и те, другие.

Но мсье Гаспар Лалует, слегка откашлявшись, прочистив горло, заявил:

— Ничего, ничего, господа! Я продолжаю! Итак, я говорил.., говорил… А-а, я говорил, что столь безвременно ушедший от нас бедный Мартен Латуш…

Ах, как он был прекрасен и спокоен, папаша Лалует! И как уверен в себе! Да-да, абсолютно уверен! Он говорил о смерти других с легкостью человека, который никогда не должен умереть. Ему аплодировали так, что в зале дрожали стекла. Это был какой-то исступленный восторг. Особенно безумствовали дамы. Они срывали перчатки, чтобы громче хлопать в ладоши, ломали свои веера, вскрикивали от восторга и удовольствия. Это было необычное зрелище для академического собрания. По лицу мадам Лалует, которую поддерживали две верные подруги, побежали два неиссякаемых ручейка счастливых слез. Значит, Лалует говорил хорошо.

Он нашел ключ к разгадке, и ничто больше не прерывало его речь. Он играл голосом, взмахивал рукой, даже изгибался.

Но вот почему он воскликнул «Ага!»?

«Ага» — потому что в тот день, когда он один отправился в Варенну и потом сбежал от Лустало, он добрался до вокзала как раз, чтобы успеть вскочить в поезд на Париж. В купе оказалась дама, которая стала визжать как поросенок. Это было закрытое купе, и из него не было выхода в вагон. Мсье Лалует понял, что его приняли за убийцу. И чем больше он успокаивал даму, тем сильнее та кричала. А на следующей станции позвала начальника поезда, который сделал Лалуету замечание и обвинил его, в том, что сел в купе для «одиноких дам». Даже табличку показал на двери. А потом заявил, что составит протокол и Лалуету грозит штраф. К счастью, мсье Лалует имел с собой военный билет, благодаря которому доказал, что не умеет читать! Так вот… Это был, видимо, тот же самый железнодорожный служащий, который нашел и зонтик мсье Патара, а затем передал его Лустало. Поскольку Лустало просил описать внешность пассажира, служащий наверняка сказал, что мсье постоянный секретарь был вместе с человеком, который не умеет читать!

— Господа, магистр д'Аббвиль, как и я, был сыном народа…

В этот момент в зале появился новый рассыльный (прежние не осмеливались более на подобный шаг после печальных предшествующих инцидентов). Он на цыпочках подошел к кафедре, неся в руке письмо.

При виде этого письма публику вновь охватил сильный страх. Все решили, что оно адресовано претенденту. Раздались голоса.

— Нет! Нет! Никаких писем! Не вскрывайте! Пусть он не распечатывает его!

И тут послышался душераздирающий крик. Госпожа Лалует лишилась чувств. Мсье Лалует повернул голову в сторону рассыльного и увидел письмо. Он понял. «Трагические ароматы» поджидали его… К тому же он услышал отчаянный крик мадам Лалует.

И тогда, вытянувшись на цыпочках, словно сделавшись выше всех, и поистине морально возвышаясь над оцепеневшим от ужаса залом, новоиспеченный академик указал недрогнувшим перстом на роковое письмо:

— Нет! Нет! Только не я… Со мной этот номер не пройдет! Я не умею читать!

Зал взорвался в безумном веселье. Ах, хоть этот оказался остроумным. Храбрым и остроумным, надо же, он не умеет читать! Здорово придумано! Триумф Лалуета был полным. Коллеги кинулись горячо жать ему руки, и заседание окончилось при всеобщем восторге.

Да, триумф был полным еще и потому, что, во-первых, мсье Гаспар Лалует вовсе не умер и, во-вторых, человек, не умевший читать, прочно уселся в кресло магистра д'Аббвиля, и при этом никто его не отравил.

Письмо же было адресовано вовсе не мсье Лалуету.

Мадам Лалует пришла в себя и нашла своего мужа целым и невредимым. Он казался ей самым прекрасным из мужчин.

Позднее она родила ему сына, которого они назвали Академусом.

Что касается великого Лустало, то вскоре после взволновавших нас событий он перенес тяжелое горе. Он потерял своего сына. Деде умер. Мсье Ипполит Патар и мсье Лалует были приглашены на его похороны, которые почти тайком состоялись вечером.

На кладбище мсье Лалует был весьма заинтригован присутствием таинственной личности, которая, прячась за могилами, скользила неподалеку от Лустало. Когда знаменитый ученый упал на колени, неизвестный приблизился и склонился над ним, будто хотел услышать, понять его страдания. Лицо человека оставалось невидимым: его скрывали надвинутая на глаза шляпа и поднятый воротник пальто. В течение всей церемонии мсье Лалует все задавался вопросом: «Кто же это?» Ему казалось, что он уже где-то видел этого человека… Наконец неизвестный скрылся в темноте. Мсье постоянный секретарь и мсье Лалует вернулись из пригорода в поезде, где мсье Лалует чуть было снова не вошел в купе для «одиноких дам», полагая, что оно «для курящих». По дороге академики вели беседу.