Юлия Алейникова - Медальон Великой княжны

— А посудина эта белая для чего? — чуть смущаясь, спросил он, тыкая в сторону ватерклозета.

— Хм, — довольно ощерился Мошкин. — Уборная и есть. Сюда, значит, дела делаешь, а потом вот дергаешь, — он дернул за цепочку, и самым неожиданным образом откуда непонятно с громким журчанием выплеснулась вода. — О буржуйские замашки! Теперя сюда все ходют — и караул, и семейство. Все равны. А тута они моются, — указал он уже без всякого интереса на ванну и снова вышел на лестницу.

— На первом этаже караул живет. Латыши. Ты будешь напротив квартировать, в доме Попова, вона через улицу. Скороходов, покажешь. — Ванька согласно кивнул. — Вот так, — спускаясь по лестнице мимо вооруженных винтовками и гранатами часовых, — продолжал Мошкин. — С ребятами завтрева познакомишься, а переезжать надо сегодня. Ладно, бывай. Проводите до ворот, и чтоб у меня! — грозно рыкнул он на прощание.

— Ну чего, как? — тихонько спросил Ванька, когда они вышли на улицу.

— А чего Авдеев про важный день говорил, чего у них там сегодня? — с любопытством спросил Павлуха, разглядывая с улицы высоченный дощатый забор, недавно возведенный вокруг дома.

— Да говорил же я тебе: дочери ихние приезжают и наследник, — тихонько тянул Скороходов Павлуху прочь от дома. — Ты давай перебирайся сегодня, а я тебе комнату покажу пока. Со мной жить будешь. Комната хорошая, окнами прямо на дом выходит, и до службы опять же два шага. Самое главное в нашем деле — это по городу не болтать. И вообще, пореже отлучаться. А то небось знаешь, что такое ЧК?

— Знаю небось, — передразнил его Павлуха, моментально теряя интерес к дому.

— Но ты не дрейфь!

Не спалось Павлухе в эту тревожную майскую ночь, наполненную сырой свежестью тающих снегов, пронзительную вздохами и стонами ветра в голых деревьях под окном. Все вертелся он на кровати, прислушиваясь к шорохам, скрипам незнакомого дома, к едва слышному похрапыванию приятеля своего Ваньки Скороходова. Не спалось ему от непривычности места и от жуткого любопытства. Как оно там, в Ипатьевском доме? Спят ли?

Княжны приехали вчера ближе к полудню, он как раз вещички свои в дом Попова перетаскивал. Его, правда, задержали на углу, пока они из пролеток не выгрузились, но он все ж хоть и издали, но поглядел. Хм. Барышни как барышни, одеты скромно, и наследника видел как на руках несли. А завтра его первое дежурство. Павел еще раз перевернулся с боку на бок, тихонько приподнял занавесочку, крохотную такую щелочку сделал и сразу же опустил. Вокруг того дома вдоль забора чуть не кажный метр по часовому с ружьем и бомбой. А ну как метнет? Ванька говорил, что приказы у них самые строгие: чуть что — сразу огонь. А в доме все одно, окон не видно, да и замазаны они известью, чтобы пленники в окна не пялились и на них чтобы не таращились. Хотя куда там, за таким-то забором?

И заснул он крепким, молодым сном, отложив до утра все волнения и заботы.

Из дневника Николая II:

«10 мая. Четверг.

Утром нам в течение одного часа последовательно объявляли, что дети в нескольких часах от города, затем, что они приехали на станцию, и, наконец, что они прибыли к дому, хотя их поезд стоял здесь с 2 часов ночи! Огромная радость была увидеть их снова и обнять после четырехнедельной разлуки и неопределенности. Взаимным расспросам и ответам не было конца. Очень мало писем дошло до них и от них. Много они, бедные, перетерпели нравственного страдания и в Тобольске, и в течение трехдневного пути. За ночь выпал снег и лежал целый день. Днем вышли минут на 20 в сад, было холодно и отчаянно грязно. До ночи ожидали привоза с вокзала кроватей и нужных вещей, но напрасно, и всем дочерям пришлось спать на полу. Алексей ночевал на койке Марии. Вечером, как нарочно, он ушиб себе колено и всю ночь сильно страдал и мешал нам спать».

17 июля 2017 г. Санкт-Петербург

— Хорошо, Рюмин. Очень хорошо. С Лысого возьмете подписку о невыезде. Давайте список вещей, которые они раскопали в ночь с двенадцатого на тринадцатое, — протянул руку капитан Авдеев.

«Блин! Ну что за человек этот Авдеев, вечно найдет, к чему прицепиться. А ведь так хорошо все начиналось», — пригорюнился Рюмин, чувствуя себя последним ослом.

— Что, нет списка? — убирая руку, разочарованно поинтересовался капитан. — Старший лейтенант Рюмин, озвучьте, пожалуйста, еще раз, какую версию вы разрабатываете? — тоном преподавателя попросил Авдеев.