Леонид Левин - Только демон ночью (Часть 3)

Плохи ли, хороши ли были большевики, рассудит история, сравнивая их замыслы, обещания, мечты с результатами свершенного и содеянного, но также с деяниями самодержавных предшественников и демократических наследователей. Так объективнее. Бог им судья, безбожникам.

Перед дедом в Красной Армии разворачивались неплохие перспективы военной карьеры, но уж очень потянуло учиться. Если при царе-батюшке всё техническое образование деда логически заканчивалось на сельском локомобиле, а карьера завершалась на должности механика при сем чуде технической цивилизации, то Советская власть выдала шанс на высшее образование. Новая жизнь требовала, растила свои, молодые, верные кадры техничекой интеллигенции для индустриализации страны. Открывала перед вчерашними малограмотными крестьянскими и рабочими парубками и девчатами двери недоступных прежде институтов и университетов. Пропала, сгинула на время и для евреев процентная норма позорище сначала старой царской, а потом и новой, советской, системы.

Путь в науку для большинства таких как дед в те годы лежал через рабфаки рабочие факультеты, где вчерашние красноармейцы и командиры, рабочие и крестьяне пополняли до приемлемого уровня знания, вынесенные из начальных классов да коридоров. Сдавшие выпускные экзамены рабфака, зачислялись на первый курс университетов, институтов и техникумов.

Дед упросил комбрига Квитко отпустить его на занятия вечернего рабфака. Тот подумал-подумал и согласился. Но так вот сразу терять толкового штабного командира не очень уж и приятно, потому поставил свои жесткие условия. С утра до вечера Григорий готовил себе замену, обучал новичка всему, что познал за долгие годы империалистической и гражданской войн, а вечером прямо со службы верхом на коне, на пару с коноводом отправлялся на рабфак. Красноармеец забирал коня и отправлялся в казарму, чтобы утром вместе с подседланным конем ждать краскома возле городской квартиры.

Среди рабфаковцев люди попадались разные, большинство училось, круто билось с собственной темнотой, необразованностью, постигало азы ученых премудростей, превозмогало себя, видя впереди радостную светлую цель. Другие, барственно поплевывали, пересмеивали старорежимных профессоров, кичились пролетарской незапятнаностью, этаким первородством новоиспеченного гегемона. Запуганные революцией, гражданской войной и всей новой, непонятной жизнью преподаватели рабфака честно отработывали свой пайковый хлеб, старались передать ученикам знания, объясняли, помогали, но труд сей зачастую оказывался далеко нелегким и неблагодарным. За полгода - год требовалось вколотить в необразованные непривычные к умственному труду головы рабфаковцев гимназическую программу точных наук. Предполагалась усиленная самостоятельная работа учеников, но ведь все они днями работали или как дед служили в Армии.

Дед выдюжил, не сломался, пусть спать доводилось по три - четыре часа в сутки. Объединившись еще с тремя такими же одержимыми знаниями парнями они после занятий оставались делать домашнии задания, коллективно прояснять сложные моменты, а совсем уж непонятное - просто зазубривать, откладывая осмысливание на потом, до лучших времен.

В один из таких вечеров встретил дед в библиотеке студентку-медичку Мусеньку. Тоненькую, стройную, с высокой грудью, матовой нежной кожей, с гордо вскинутой точеной головкой увенчанной короной блестящих черных волос, словно сошедшую с виденной однажды в журнале картины грузинской княжны. Мусенька происходила из богатой респектабельной семьи, закончила с золотой медалью классическую гимназию и вначале, наслушавшись всяких страстей от родителей и друзей, здорово побаивалась неотесанных увальней рабфаковцев. Дед долго не решался подойти к буржуазной гордячке, пока случай не помог. Однажды Мусенька набрала в библиотеке столько учебных пособий, что чудовищная стопа книг вывалилась из тонкой ручки и рассыпала богатства мировой медицинской мысли по давно не чищенному паркету библиотечного пола. Один толстенный том, распушив страницы подлетел к сапогу деда и застыл, отражаясь в надраенном до зеркального блеска хромовом голенище.

Молодой краском поднял книгу и с легким полупоклоном вручил Мусеньке. Как оказалось вместе с сердцем, навсегда. Мусенька робко взглянула в карие глаза деда ... и приняла дар. Они поженились и стали на всю жизнь неразлучны в радости и горе. Рука об руку преодолевали все выпадающие на их долю испытания и невзгоды.