Наталия Левитина: Дилетант

- Налить воды? - ласково спросил по-еврейски заботливый Аркаша. Уморилась, ласточка? Неужели на улице так жарко?

Он с недоверием глянул в окно и пошевелил плечами. Ему было даже вроде бы и холодно.

- Так, Мария Понтыкина, едешь в Шлимовск, - сказал Гилерман. - Это на Южном Урале.

- Ни хрена себе, - вяло возмутилась Маша. - А в Гвинею-Бисау не надо?

- Там выбирают мэра, - продолжал редактор. - Будешь освещать.

- Вот еще. Какой Шлимовск к черту! У меня и в Москве работы хватает; Почему я?

- Потому что ты. Предвыборная агитация уже началась, шесть кандидатов, включая действующего мэра, - полный джентльменский набор: и бизнесмен, и директор завода, и представитель местной интеллигенции, а также коммунист и бесноватый полковник, возглавляющий шлимовское отделение "Союза русских патриотов", молодчики которого едва не изнасиловали тебя месяц назад на митинге.

- Это они тебя чуть не изнасиловали, - кисло заметила Маша. - А меня пытались пригласить в ресторан.

- В общем, двигай.

- Ты что, Аркаша, все-таки серьезно? - не поверила Маша. - И вправду собрался отправить меня на Урал? Зачем? За что?

Маша сменила позу и потянулась за бутылкой минералки. У Гилермана дрогнула челюсть.

- И дался тебе этот разнесчастный Шлимовск, - продолжала ныть Мария, ну, выборы, ну и что? Да я тебе в радиусе пяти километров от нашего здания таких сенсаций накопаю - закачаешься! Пожалуйста, Аркаша, не используй свое служебное положение для совершения подлости, представь, мне париться в самолете, в аэропорту, вдали от домашнего комфорта, ради чего? Дались тебе эти проклятые провинциальные выборы!

- Я надеюсь, ты привезешь из Шлимовска конфетку. Будет битва компроматов, отковыривание засохшей грязи, разоблачения, обвинения, скандалы. То есть я высаживаю в виде тебя десант на питательнейшую почву и жду, что в Шлимовске твой талант буйно расцветет. А что провинция, не беспокойся. Читателям это не помеха, провинциальная грязь не менее сочна и привлекательна.

- Хорошо, поеду, - внезапно согласилась Маша и, уставившись на Аркадия наглыми зелеными глазами, невозмутимо и ни капли не смущаясь, поправила бюст в лифчике. Гилерман задохнулся.

"Ну и отомщу же я тебе, - со злостью и азартом подумала Мария. Плакать будешь и умолять меня скорее вернуться в Москву!"

- Ладно, не злись, - засуетился Аркадий, словно прочитав ее мысли. Съездишь, развеешься. Познакомишься с претендентами и электоратом.

- Познакомлюсь, - согласилась Маша. - Только бы СПИД не подцепить.

Гилерману в очередной раз напомнили, что в определенной сфере он обделен Машиным вниманием. Он грустно вздохнул.

- Стерва ты, Мария Майская, - печально сказал Аркадий. - Иди в бухгалтерию за деньгами.

- Ангелы твоей желтой газетенке не нужны, - напомнила Маша. - И вообще нигде не нужны.

Она достала пудреницу, посмотрела в зеркало и убедилась, что пудра ей ни к чему, сунула в рот жвачку и встала с кресла.

- Целоваться будем на прощанье? - серьезно спросила она у редактора, направляясь к двери и надувая по пути из жвачки огромный пузырь.

Тот засуетился, задышал, помчался вслед за корреспонденткой Понтыкиной, едва не снес стол, схватил Марию за руку и попытался притянуть к себе.

- Хорошо пахнешь, - сказала Маша, отодвигаясь, - и галстучек неплохой. Небось стоит побольше моей квартальной премии? Ну, чао, апельсинчик, остаешься за главного. Целую ручки.

- У нас что, кто-то был? - спросила Марьяна, выкладывая на тарелки яичницу с огромной сковородки с шершавыми черными боками. - Нарежь хлеб.

- С чего ты взяла? - забеспокоилась Лора. - Опять яичница!

Девушки сидели на кухне с открытым окном, в которое дул вечерний ветер, шуршал листьями каштан и доносились крики с детской площадки.

- Если у тебя есть деньги на более изысканный ужин - не стесняйся. Я с удовольствием съем что-нибудь подороже яичницы. Итак, ты не ответила, у нас кто-то был? Весь коврик в ванной залит водой.

- Заметила! - недовольно промычала Лора, запихивая в рот ненавистную глазунью. - Все замечаешь. Ко мне друг приходил.

- Какой друг? Кто? Я знаю всех твоих друзей.

- А этого не знаешь! Я с ним сегодня познакомилась.

- И сразу привела домой!

- Вечно ты меня допрашиваешь и осуждаешь!

- Я твоя сестра, и я, между прочим, тебя кормлю и одеваю.

Лоре было нечем крыть. Верно, после смерти родителей, кроме Марьяниных денег, других источников дохода в семье не было. И старшая сестра не уставала раздраженно напоминать об этом.