Анатолий Галкин - Охота к перемене мест

Слава сбежал вниз… На дне бывшего песчаного карьера красным пламенем горел «Опель» Игоря Фокина… Чуть правее от него спокойно лежал на крыше «Форд» с охранниками Глеба Барханова. А еще правее – завалился на бок «Шевроле» с номером «357»… Все пассажиры небесно-голубого джипа находились внутри и признаков жизни не подавали. Все, кроме Дубровской.

Верочка красиво лежала там, где на северном склоне еще зеленела травка… Вероятно, багажник голубого «Шевроле» открылся на ходу, еще при первом ударе. Дубровскую сразу выбросило на свободу, а машина продолжала кувыркаться, перемалывая двух пассажиров – Колю Чижова и Злотникова по кличке Червонец…

Вера была жива, но ее глаза не хотели открываться, а язык не слушался и вместо человеческих слов выдавал робкое мычание.

Слава подхватил девушку, обнял и, осторожно опираясь на куцые кочки, понес наверх… Актриса слегка приоткрыла глаза, и мычание перешло в мяуканье. Она не знала Славу Зуйко, но даже с первого взгляда это был парень симпатичный и крепкий. Не всякий сможет вот так взять на руки и тащить в гору… В любом случае – это приятно!

Стоя на самом верху, Ванда наблюдала за манипуляциями мужа. При этом она завершала разговоры с киевской милицией и местной скорой помощью. Горбовска была в бешенстве. Она злилась и открыто использовала польскую ненормативную лексику. Всего три выражения, из которых «Пся крев» было самым невинным…

И ее можно понять! Мало того, что муж прямо на ее глазах прижимал к груди чужую бабу, так эти служивые хохлы делали вид, что не понимают «москальску мову». А медики – так те вообще! Они выясняли, на какой стороне дороги лежат пострадавшие. Если слева, то это в черте Киева и придется ехать. А если справа – звони куда-то в область…

Совместными усилиями Дубровскую уложили на заднее сиденье и серенький «Рено» рванул в сторону Киева. Задача была простая – доехать до первой нормальной больницы и сдать туда Веру, как пострадавшую в аварии. Но «больная» заставила сменить все планы.

– Не хочу я в больницу! У меня организм в порядке. Все органы на месте. Даже нет ни одной царапины! Ни ушиба, ни шишки, ни синяка… Не верите? Проверяйте!

Слава принял влево и на лесную грунтовку… Через километр он еще раз свернул и остановился на поляне перед строем пирамидальных тополей.

Дубровская вышла первой, сняла легкую куртку, собираясь демонстрировать свое безупречное здоровое тело. И только тут она узнала Ванду. В день бегства Веры в Киев они общались, хотя и мельком.

– Ой – вы Ванда? Так вы за мной приехали?

– Да, хотели от бандитов спасти, но не успели… Но теперь их можно не бояться. Все трое – в овраге!

– Погибли?

– Все трое!.. Теперь вам надо ехать в Боровск. Там все съемки без вас встали.

– Почему?

– Там такое произошло!.. Сначала мне Фурман дал большую роль, и мы с Ольгой начали сниматься. Но ментов взорвали, а ее похитили. Потом она бежала, а мы бросились в погоню за бандитами… Одним словом – все ждут вас в Боровске…

Ванда говорила все правильно, но не по делу. Не по тому делу, зачем они приехали в Киев… И Зуйко попытался разрулить ситуацию. Он открыл багажник, вытащил раскладной столик, три стула и массивную сумку. Разместив на поляне мебель, Зуйко подтянул поближе баул и открыл его.

– Девочки, накрывайте на стол. Здесь всё, что надо… Посидим, отдохнем. Тут такая природа – просто шепчет…

Слава все время держал в голове основную цель их приезда в Киев – только Дубровская могла дать ключ к шифру… Он помнил об этом, но застольную беседу, как опытный психолог, начал издалека.

– Я думаю, что нам надо ехать в больницу! Здоровье, Верочка – важнее всего!.. Вот вы недавно испытали шок. А то, что на вас нет царапин, ни о чем не говорит. Могла произойти встряска всего организма. И что-то где-то сдвинулось. В голове, например…

– Ты что это, Слава! Ты намекаешь, что я стала психом или шизиком?

– Ни в коем случае!.. Но могла возникнуть легкая амнезия. Это часто бывает, когда здесь помню, тут не помню, а здесь опять помню, но кое-что.

– Даже и не думайте! Я, ребята, всё помню!.. Проверяй, Слава! Ты спрашивай, а я отвечаю.

– Договорились, Вера. Но заметь, ты сама это предложила… Как ты пошла в первый класс – помнишь?

– Отлично помню… Сзади ранец, наверху два белых банта, а в руках три фиолетовых гладиолуса.

– Отлично, Вера… А как первый раз поцеловалась – помнишь?

– Во всех деталях!.. Это было в девятом классе. В конце мая мы пошли в поход с ночевкой. После ночного костра все разбрелись по парочкам… При свете луны он меня взял за талию, развернул, прижал и ткнулся губами в шею. Затем чмокнул выше, под ухом. А уж потом я сама вцепилась в его губы… Не помню только, как его звали.