Фридрих Незнанский - Ящик Пандоры

На Кузнецком мосту шла перебранка двух водителей о том, кто должен платить за сломанный бампер машины одного и разбитую фару другого. Толпа зевак с удовольствием наблюдала развлекательную картину.

— Между прочим, у нашей девочки, Славиной, сидит министр экономики Шахов, там у них любовь возникла неописуемая. Может, встретимся с ним, Константин, а? Спросим, что по этому поводу думает Кабинет министров?

— По-моему, он правильный мужик, Александра Ивановна,— обрадовался Турецкий: у Ники кроме Шахова находилась Ирина, которую он еще не видел во второй своей жизни.

— Ну что ж,— согласился Меркулов,— действительно сегодня воскресенье, вряд ли мы можем что-то еще сделать.

— Я, наверно, лишний, Константин Дмитриевич,— проговорил Моисеев.

— Не строй из себя бедного родственника, Семен,— ответила за Меркулова начальница МУРа,— если хочешь отвалить домой, так никто тебя не осудит.

— Нет, Семен Семеныч, ты уж давай с нами,— запротестовал Меркулов,— ты хороший физиономист, а мы Шахова в общем-то не знаем. Вот только ввалимся мы к ним такой компанией, хоть бы бутылочку вина где достать.

— Я сегодня с утра отоварилась на Петровке, какой-то буфет небывалый прямо был, пиво голландское — я целый ящик прихватила. Давай, Александр, садись за руль моей машины, дуй в Матвеевку.

— Кто-нибудь может мне одолжить денег? — спросил Турецкий и тут.же спохватился: — Я, правда, не знаю, когда смогу отдать, поскольку я отчислен из состава прокуратуры в связи со своей кончиной.

— Не говори глупостей, Александр. У меня есть четвертной. Держи. И вот еще пятерка.

Меркулов долго рылся в карманах, пока не наскреб восемнадцать рублей. Моисеев постоял в раздумье, открыл бумажник, достал толстую пачку новеньких кредиток.

— Ну, ты даешь, Семен,— только и сказала Романова.

— Ребята мои оставили мне кучу денег, две тысячи. Берите, Саша, сколько надо.

— Спасибо большое. Если можно, заскочим на десять минут на Неглинку?

— Чего ты там забыл, Александр?

— Мне надо в музыкальный магазин. Это недолго, ей-Богу.

— Для Ирки своей ноты какие хочешь купить наверно?

— Нет-нет, мне для Кешки одну вещь надо посмотреть.

Какие же они были разные — улыбчивая синеглазая Ирина с пепельными волосами до плеч и меланхоличная Вероника с короткой стрижкой каштановых волос и глазами цвета морской пучины. И какие же они были одинаковые — как будто две сестры, одна из которых унаследовала черты отца, другая — матери. Но главное было не в этом. Они были настоящие. Они были такими, какими должны быть женщины нашей планеты и каких почти не встречал на своем пути Виктор Степанович Шахов.

В комнате спал крепким сном Иннокентий Славин, отмытый после тяжкой дорога и накормленный черной икрой. Иногда он вскрикивал во сне, и тогда Ника с Ириной срывались с места и бежали из кухни в комнату, но Кепгкино лицо снова было безмятежным, и уголки губ подергивались в сонной улыбке. Ника подходила к окну и подолгу смотрела по сторонам, как будто ожидала, что оттуда, с улицы, может снова придти опасность.

Шофер Митя спал в кресле, свесив набок голову, скрестив на груди огромные руки.

— Да вы не беспокойтесь, товарищ Славина,— просыпался он при каждом появлении Ники,— тут стена отвесная, балконов в доме нет, у вас шестой этаж, никто не полезет.

Старший лейтенант Горелик, сменивший муровских сержантов, нес службу у подъезда.

Виктор Степанович снова и снова перечитывал правительственные шифрограммы, датированные семнадцатым и восемнадцатым августа 1991 года:

«Совершенно секретно. Входящая шифрограмма. Членам Кабинета Министров СССР. Лично.

В связи с чрезвычайной обстановкой, сложившейся в стране, и соскальзыванием советской экономики к распаду, на 17 августа с. г. в 17 часов назначено внеочередное заседание Кабинета Министров СССР. Ваша явка обязательна. Премьер-министр СССР Павлов В. С.»

«Прошу объяснить причины неявки 17 августа...»

«Прошу явиться 18 августа с. г. на экстренное заседание... в связи с возможным введением чрезвычайного положения... лично проинформировать меня о состоянии дел в Вашем министерстве...»

«Согласно своему постановлению от 17 августа, Кабинет Министров СССР собирает сведения и готовит списки злостных экстремистов и саботажников из числа ведущих специалистов министерств и ведомств, мешающих проведению экономических реформ и подлежащих возможной. изоляции. Прошу подготовить подобный список по Министерству экономики СССР в количестве 20— 30 человек.