Софи Ханна - Полужизни

На столе остывала нетронутая пицца, а Чарли страшно хотелось попросить Ланда повторить ее рассказ. Вдруг он пропустил все мимо ушей, а затем заявил, что не возьмется за это дело?

– Речь о ее коллекции, – проговорила Чарли. – Она ведь не спрятана, а, наоборот, на виду! Разве это не наглость? Любой вошедший в комнату может взглянуть на стену и получить... полную информацию о самом болезненном моменте моей жизни. И вырезки с фотографиями – лишь то, что я увидела из коридора. Вдруг «стена позора» – только часть коллекции? В прошлую пятницу она караулила меня у дверей управления...

Смартфон снова пискнул, Ланд схватил его и снова застучал по кнопкам. Он дышал, как марафонец, бормотал себе под нос и не обращал на Чарли ни малейшего внимания. От дисплея Ланд оторвался лишь через пару минут.

– Басси ведь не просто так ждала вас возле управления, а по веской причине?

– Не знаю. Несла какую-то ерунду. Мол, ее приятель твердит, что убил женщину, которая жива и вполне здорова. Объяснить, почему желает говорить именно со мной, она отказалась. Вчера я спросила, зачем она носила вырезку со статьей обо мне в кармане куртки, а она снова уклонилась от ответа...

– Мисс Зэйлер...

– Сержант Зэйлер! – раздраженно поправила Чарли.

– На вашем месте я бы не нервничал. – Ланд обмотал вилку спагетти и наклонился к тарелке так низко, что темная челка чуть не искупалась в соусе. Спагетти исчезли во рту. («Ну и звуки! – думала Чарли. – Не человек, а мощный пылесос!») Скатерть и рубашка окропились соусом. Ланд крикнул что-то по-итальянски, не обращаясь ни к кому конкретно, а затем как ни в чем не бывало перешел на английский: – Коллекция висит в спальне, которую Басси делит с постоянным сожителем. Сколько человек увидят статьи и фотографии? Басси, сожитель, парочка близких друзей – и все.

– Даже если никто не увидит, мне плевать! – взорвалась Чарли. – Басси права не имеет! Или имеет? Хотите сказать, любой озабоченный идиот может собирать информацию обо мне, превращать в потеху, в глупое хобби, и помешать ему нельзя?

– Раз вы задаете такие вопросы, значит, не слушаете меня или не хотите слушать.

– Пусть уничтожит свою коллекцию или отдаст мне, сама уничтожу! – Чарли чувствовала, что срывается на крик.

– Вы требуете того, что не может быть осуществлено по закону, – скучающе осадил ее Ланд, проблемы Чарли его явно не заинтересовали. – Мне здесь работать не с чем, и точка. Во-первых, напоказ ничего не выставляется. Расклеивай она вырезки с фотографиями на улицах, другое дело, а дом – ее личная территория. Все составляющие ее коллекции были в открытом доступе: статьи и фотографии печатались в газетах, которые Басси, предположительно, покупала. Она ведь ничего у вас не украла, верно? А вы сами не храните старые газеты и журналы – «Вог» там, «Английский дом»?

– Нет! – огрызнулась Чарли. Неужели она похожа на пустышку, интересующуюся сумками и диванными подушками? – Хранить газеты с журналами и годами собирать статьи о конкретном человеке – не одно и то же. Я не держу дома ничего, что нарушало бы неприкосновенность личной жизни других!

Ланд нагнулся к своему портфелю, порывшись, вытащил мятый номер «Дейли телеграф» и положил на нетронутую пиццу Чарли. Масло тотчас пропитало тонкую бумагу.

– Вот, – Ланд показал на статью внизу страницы, – материал о Дэвиде Милибэнде, нашем министре иностранных дел, искренне надеюсь, ненадолго! Захочу – вырежу эти три параграфа и приклею на зеркало в ванной! Это мое право, которому никакой Милибэнд не воспрепятствует. Я говорил уже дважды, скажу еще раз: вторжением в частную жизнь здесь и не пахнет. Если бы Басси выкладывала ваш личный дневник в Интернете или украла статьи с фотографиями из вашей спальни, был бы другой разговор! Ну или если использование этой коллекции вредило бы вам...

– Эта сучка меня преследует! – Чарли швырнула газету в Ланда. – По-вашему, это не вред? «Стена позора» – лишь часть кошмара, который я должна прекратить. Она караулила меня у входа в управление, а с какой целью, не объяснила...

– Из вашего рассказа трудно заключить, что вы очень добивались объяснений. – Ланд подавил зевок. – Я, например, прямо спросил бы, что у нее на уме, и никаких отговорок не принял. Почему вы даже не намекнули ей, что видели «стену позора»?

– Да я от страха чуть не сдохла! – прошипела Чарли. Неприятно расписываться в полной никчемности, но Доминика Ланда она больше никогда не увидит, поэтому какая разница? Номер четыре в рейтинге лучших юристов Великобритании сочтет ее полной размазней? Ну и пусть! – Даже вы не станете отрицать: эта женщина мной одержима. Пока она думает, что я не в курсе, ей можно расслабиться. А если бы я сказала, что видела «стену позора», кто скажет, как повела бы себя Басси? Вдруг выхватила бы нож и искромсала меня на куски? Она же безумна! Мне хотелось одного – выбраться оттуда, и поскорее. – Чарли засопела и поспешно вытерла глаза. Разве она плачет? Нет, две слезинки – это еще не плач! – Но как бы мне ни хотелось, сбежала я далеко не сразу – целых два часа сидела в гостиной Басси и наслаждалась длинной байкой про художественную выставку. Врала сама себе, что пытаюсь ее раскусить, но главным было не это, а страх. Рут Басси как минимум два года за мной следила, играла, манипулировала, возможно, не одной мной, а кем-то еще. А фарс с убитой-неубитой художницей, кто знает, сколько в нем правды? Вдруг это очередная ловушка? Вчера она потчевала меня ненужными подробностями и, представляете, я слушала, как примерная девочка. Надеялась, что если прикинусь подружкой, то эта идиотка смилостивится и откажется от исполнения своего неведомого плана.