Софи Ханна - Полужизни

– Сколько вы у него работали?

– Почти два года.

– Ясно... (Он улыбается или усмехается?) И что думаете о Хансарде как о багетчике?

– Ну... трудно сказать... – промямлила я, понимая, что каждый багетчик работает по-своему, но говорить об этом вслух неразумно.

– Так он обучил вас? – допытывался Эйден.

– Нет, – призналась я, решив, что лучше честность, чем вранье и отговорки. – Рамами занимался Сол, а я была администратором – отвечала на звонки, общалась с клиентами, находила покупателей на картины...

– За два года вы не обрамили ни одной картины?

Я покачала головой.

– Если приведу вас туда, – он кивнул на мастерскую, – и скажу: приступайте, вы сориентируетесь?

– Нет.

– Тогда вы мне не подходите. Я багетчик и ищу помощника, чтобы выполнять в два раза больше заказов, – проговорил он медленно и четко, словно глупому ребенку, и испачканной в краске рукой откинул волосы с глаз.

– Я научусь, – пообещала я. – На лету все схватываю.

– Вы администратор, а мне администратор не нужен, причем Хансарду я об этом говорил. Увы, он не слушает. Неудивительно, в голове у него полный бардак. Да вы наверняка в курсе, раз у него работали!

Неужели он меня испытывал? Я не собиралась чернить Сола, который всегда хорошо ко мне относился.

– Нельзя одновременно быть багетчиком и директором картинной галереи, – продолжал Эйден. – Хансард хватается за все и в результате по-настоящему ничем не занимается. Поэтому я и поинтересовался вашим мнением. Его рамы откровенно дрянные: он ни бескислотную бумагу, ни картон для паспарту не использует. – Наверное, вид у меня был совершенно озадаченный, потому Эйден тяжело вздохнул и проговорил: – Основная функция рамы – защитная, то есть когда снимут раму, картина должна быть в таком же состоянии, в каком ее туда поместили, сколько бы времени ни прошло. Это – первое, что должен усвоить багетчик.

Либо я совершенно запуталась, либо Эйден собрался предложить мне работу.

– Вы ведь Рут, правильно?

Уверенность в себе испарялась, словно пот. Вспомнилось последнее сообщение, которое Сол оставил на моем автоответчике. «Я дал тебе блестящие рекомендации. Если Эйден не дурак, он за тебя ухватится».

– Почему вы хотите здесь работать?

Это что, собеседование?

– Возможно, прозвучит банально, но я люблю искусство, – зачастила я, стараясь скрыть нервозность. – Нет ничего прекраснее...

– Насколько мне известно, вы тот еще администратор, – процедил Эйден. – Разругались с клиенткой Хансарда, прибыльного заказа его лишили.

– Кто вам сказал? – спросила я, отчаянно пытаясь сохранить спокойствие.

– Хансард, конечно, кто же еще?

Эйден, похоже, не врал, зачем ему? Гнев большой свинцовой гирей раздавил остатки здравого смысла. Сол выманил меня из дома и заставил прийти сюда, предварительно лишив малейшего шанса получить работу. Окончательно сломленная, я смотрела под ноги и умоляла себя не устраивать скандал. Сегодняшний случай далеко не единственный. В воспаленном сознании он стал магнитом, к которому железными опилками потянулись неприятные воспоминания. Тот же ужас, только в другом проявлении! После выпавших на мою долю мытарств страх, досада и унижение уже не внове. Каждое из этих чувств испытано и пропущено через себя, каждое узнаю, как старого друга, почти родственника.

– Простите за беспокойство, – буркнула я и зашагала прочь.

– Что, критика не по нутру?

Издевательский тон окончательно вывел из себя. Если бы не злость на Сола, я вряд ли решилась бы на то, что сделала дальше. «Бесстрашие – это страх, которым правят бесы» – где я это вычитала? Я развернулась и медленно, отсчитывая шаги, двинулась обратно к Эйдену.

– Основная функция моей психики – защитная, то есть по окончании разговора с вами я должна быть в таком же состоянии, в каком сюда приехала, – надменно заявила я. – Прошу вас, забудьте о моей просьбе и моем приходе вообще. Всего доброго!

Я побежала к машине, и на сей раз меня не окликнули. Я упала на сиденье и, тяжело дыша, захлопнула дверцу. Следовало навести порядок в мыслях. Насчет Эйдена я ошиблась и ничего особенного не почувствовала. Вообще ничего. Ошиблась я и насчет Сола: думала, он обо мне заботится, а он издевался.

Что же делать? Где работу искать? В галерее сблизиться с картинами и художниками не получалось. Мир искусства тесен, а спиллингский – тем более, я осознала это только что, не получив работу из-за недавнего скандала с клиенткой. Вряд ли Сол рассказал об этом только Эйдену. Можно, конечно, отправиться в Лондон, но тогда прощай любимый домик в парке! Интуиция подсказывала: вместе с ним я потеряю все.