Софи Ханна - Полужизни

Едва Флавия Эдна Сирайт показала налево, тихую ночь вспорол грохот, как от небольшого взрыва.

– Господи! – девочка схватила Саймона за руку. – Это уже не смешно! Там что, стреляют?

– Глупая ошибка, – качает головой Мэри. – Ты сказала «поезжай к родителям», и я поняла, что ты имеешь в виду Сесили. Ты плохая лгунья, Рут!

По всему телу растекается боль. Во мне пуля, бездушная, безжалостная. Я видела, что увернуться не успею, и теперь лежу на полу и тянусь к Эйдену, но он слишком далеко.

– Зато ты... отличная лгунья, – с трудом выдавливаю я. – Ты Марта.

– Нет, Марта умерла! Ее сердце остановилось. Ее мозг задохнулся от нехватки кислорода. Человек не может умереть, воскреснуть и совершенно не измениться.

– Аббертон... Те девять имен... – Я поднимаю голову, но слишком больно. Думать и при этом двигаться я не способна, поэтому буду только думать.

– А что с теми именами?

– Эйден... Эйден не уничтожал твои картины. Это ты... ты купила... – На конец фразы сил не хватает.

Мэри смотрит на меня сверху вниз. Пуля словно разъедает мое тело, в голове мерный гул, такое чувство, что я уже не человек, а невесомый поток боли. Раствориться бы в нем, чтобы унес далеко-далеко...

– Нет! – кричит Мэри. – Это он, он виноват!

– Имена... это... названия колледжей... Ты скупила его картины под теми именами... – Каждый вдох дается ценой огромных усилий, но я должна бороться, чтобы дышать, чтобы жить. – Заставила... сюда приехать... – На языке крутятся слова, но произнести их я не в силах. «Эйден не хотел тебя видеть, но ты подкупила его: пообещала целых пятьдесят тысяч, если он напишет картину на заказ».

Эпизоды истории, рассказанной Мэри, оживают передо мной. Эдакая полуправда-полуложь... Дверь коттеджа открыта, как и говорила Мэри. Эйден заходит, ищет Марту и вот видит – на обеденном столе, с петлей на шее. Пол усеян останками его картин... Марта выдает страшную правду и прыгает со стола... Вот почему Эйден отреагировал с опозданием и не сразу бросился ей на помощь. Его парализовал шок – два невероятных потрясения, два страшных, одновременно нанесенных удара сделали свое дело.

– Мои сады... – От двух коротких слов на лбу проступает пот. – Не Эйден... Ты их разрушила... Один прошлым летом, в наказание... в наказание за стычку в галерее Сола. Я... напугала тебя. Ты... обожаешь... привыкла держать все под контролем.

Конец мне опять не произнести... Второй сад ты, Мэри, разрушила в понедельник после разговора с Чарли Зэйлер. От нее ты узнала, что я живу с Эйденом. Ты не была в курсе, когда подарила мне «Аббертона». Ты снова потеряла контроль и снова наказала меня.

– А как насчет твоего мертвого любовника? – шипит Мэри, склоняясь надо мной. – Ты знаешь, что сделал он?

Я точно знаю, чего Эйден не делал. Он мне не лгал. До последнего времени. Полиции он, вероятно, лгал, а мне – нет.

– Эйден... убил Мэри Трелиз. Много лет назад.

В отеле «Драммонд» Эйден сказал правду. «Аббертон» я упомянула позднее и от его признания остолбенела позднее, а в тот момент он еще полностью мне доверял.

Женщина, которую я могу называть лишь Мэри, склоняется надо мной и стволом пистолета убирает с лица волосы.

– О ком ты? О какой Мэри Трелиз речь? – вопрошает она.

– Не знаю.

– Вот именно! Ты здесь ни при чем. Тебе давно следовало уехать. Я отправила тебя домой! – прокурорским тоном заявляет Мэри, очевидно, потрясенная моей черной неблагодарностью. – Все, что ты якобы знаешь, неправда.

Меня захлестывает гнев, такой же сильный, как боль.

– Я лишь не знаю, кто такая Мэри, а во всем остальном разобралась. Мэри Трелиз жила там, где живешь ты. В этом доме Эйден ее и убил.

Обнаженная Мэри лежит посреди кровати. Пальцы Эйдена сжимают ее шею, смыкаются...

– Эйден убил ее и свалил вину на отчима, – медленно и терпеливо объясняет Мэри, склонившись надо мной, чтобы я читала по губам, если не слышу. – Его отчим гниет в тюрьме уже двадцать шесть лет, а Эйден ни разу не навестил его и ни одного письма не написал. Ну, теперь ты знаешь правду. И что скажешь о своем Эйдене?

Слова Мэри проплывают мимо меня, не отпечатываясь в сознании.

– Почему я купила этот дом? Почему взяла ее имя? Отвечай!

Ответить я не могу. Не знаю, сколько крови я потеряла, прилично, судя по ощущениям. Чувствую себя полупрозрачной. Пустой.

– Решай сама: либо говоришь, либо умираешь!

Мэри целится мне в лицо. Я закрываю глаза и жду выстрела, но не дожидаюсь и разлепляю веки. Ни Мэри, ни страшный пистолет с места не сдвинулись.