Мэри Кларк - Эта песня мне знакома

Сьюзен Олторп исчезла, когда Барбара проработала всего несколько лет. Как Олторпы, так и Кэррингтоны были семействами в городе известными, и потому дело расследовалось со всех мыслимых сторон. Невозможность раскрыть его или хотя бы предъявить обвинение подозреваемому номер один, Питеру Кэррингтону, была как кость в горле и для предшественников Барбары, и для нее самой.

Все эти годы она время от времени поднимала досье с делом Сьюзен Олторп и пересматривала — пыталась взглянуть на него свежим взглядом, обводила чьи-нибудь показания, ставила рядом с каким-нибудь выводом вопросительный знак. К несчастью, все это так ни к чему и не привело. Сейчас, сидя за столом, она припоминала кое-какие выдержки из протокола допроса Питера Кэррингтона.

Он утверждал, что в тот вечер довез Сьюзен до дверей ее дома.

«Она не стала дожидаться, когда я выйду из машины, поднялась на крыльцо, открыла дверь, помахала мне и скрылась в доме».

«И после этого вы больше ее не видели?»

«Нет».

«И что вы сделали потом?»

«Поехал домой. На террасе еще танцевали. Я весь день играл в теннис и очень устал, поэтому поставил машину в гараж и через боковую дверь вошел в дом, поднялся прямиком к себе в комнату и лег в кровать. И сразу же уснул».

«Ничего не видел, ничего не слышал», — подумала Барбара.

Любопытно, что про ту ночь, когда утонула его жена, он рассказал в точности то же самое. Она взглянула на часы. Пора уходить. Она должна была присутствовать в качестве наблюдателя на суде по делу об убийстве, и с минуты на минуту начнутся прения сторон. На этот раз личность убийцы сомнений не вызывала; вопрос заключался в том, признают ли присяжные подсудимого виновным в непредумышленном или же в предумышленном убийстве. Обычная семейная ссора переросла в драку, и теперь отцу троих малолетних детей грозила перспектива последующие лет двадцать пять — тридцать провести в тюрьме за убийство их матери.

Туда ему и дорога! Из-за него эти дети лишились всего, подумала Барбара, поднимаясь, чтобы отправиться в зал суда. Надо было соглашаться, когда ему предлагали двадцатилетний срок в обмен на чистосердечное признание. Рослая, всю свою жизнь сражающаяся с лишним весом, она знала, что коллеги за глаза зовут ее бронетранспортером. Она протянула руку к кружке и залпом допила оставшийся кофе.

На глаза ей снова попался снимок Питера Кэррингтона и его новоиспеченной жены.

— Вы уже двадцать два года гуляете на свободе с тех пор, как исчезла Сьюзен Олторп, мистер Кэррингтон, — произнесла она вслух. — И если вы когда-нибудь попадетесь мне в руки, клянусь, ни на какое снисхождение можете не рассчитывать. Уж я позабочусь, чтобы вам впаяли на полную катушку!

Две недели, которые мы провели в свадебном путешествии, были поистине идиллическими. Мы поженились так стремительно, что каждый день открывали друг в друге что-то новое, пусть даже это была какая-нибудь мелочь вроде того, что я никогда не прочь выпить чашечку кофе в неурочное время или что он обожает трюфели, а я на дух их не переношу. Я и не подозревала, как, в сущности, была одинока всю свою жизнь, пока в ней не появился Питер. Иногда я просыпалась ночью и лежала, вслушиваясь в его ровное дыхание, и мне самой не верилось, что я его жена.

Я любила его до безумия, и Питер, казалось, отвечал мне взаимностью. Когда мы с ним начали встречаться каждый день, он спросил:

— Ты точно уверена, что хочешь общаться с человеком, которого подозревают в двух убийствах?

Я ответила, что еще задолго до того, как познакомилась с ним, была абсолютно уверена: он просто жертва обстоятельств, — и что я представляю, какой кошмар он пережил тогда и все еще продолжал переживать сейчас.

— Так оно и есть, — кивнул он, — но давай лучше не будем об этом говорить. Кей, я так счастлив с тобой, что начинаю верить в будущее, верить, что настанет время, когда тайна исчезновения Сьюзен будет раскрыта и все поймут, что я не имею к нему никакого отношения.

Так и вышло, что во время нашего романа мы никогда не говорили ни о Сьюзен Олторп, ни о первой жене Питера, Грейс. О ком он мне рассказывал, так это о своей матери, причем с огромной любовью; они, без сомнения, были очень близки.

— Отец постоянно разъезжал по делам фирмы, а мама всегда его сопровождала. Но когда родился я, она перестала с ним ездить, — рассказывал он.

Наверное, это после того, как он потерял ее, в его глазах поселилась боль.

Во время медового месяца я слегка удивлялась, что Питер не звонит на работу и ему оттуда не звонят. Впоследствии я поняла почему.