Мэри Кларк - Эта песня мне знакома

Картина была в массивной раме, и я осторожничала, чтобы не перенапрячься, но в конце концов вытащила ее. Я прислонила картину к стене, уселась по-турецки на полу перед ней, вооружилась лупой и принялась внимательно ее разглядывать.

В живописи я не разбираюсь, поэтому то обстоятельство, что это полотно оставило меня абсолютно равнодушной, ни в коей мере не свидетельствовало о его ценности. В углу красовалась роспись — Морли — точно с таким же росчерком, как и на той картине, которая сейчас украшала собой столовую. Сюжеты обоих полотен практически совпадали, однако то приковывало к себе внимание, а это — нет. Датировано оно было 1920 годом.

Возможно, в 1920 году Морли написал эту картину, а потом, уже набив руку, продолжил изображать ту же сцену в других вариациях? Это казалось правдоподобным. И тут я увидела то, что можно было разглядеть только при тщательном осмотре. Роспись Морли скрывала под собой другое имя.

— Что это вы делаете, Кей?

Я вихрем обернулась. На пороге, белее мела, стоял Винсент Слейтер и смотрел на меня, сжав губы в тонкую ниточку. Он шагнул ко мне, и я шарахнулась от него.

— Что это вы делаете? — спросил он снова.

В кабинет Барбары Краузе вызвали стенографистку, чтобы запротоколировать показания Чарльза Олторпа. Отставной посол, похоже, взял себя в руки, и голос у него, когда он заговорил снова, больше не дрожал.

— Когда моя дочь, Сьюзен, пропала, я утаил от следствия, что она употребляла кокаин и мне было об этом известно. Как на днях заметил Николас Греко, если бы я рассказал об этом полиции, когда Сьюзен только исчезла, возможно, следствие пошло бы в ином направлении.

Он уткнулся взглядом в сложенные на коленях руки, как будто рассматривал их.

— Я считал, что, если я буду держать Сьюзен в ежовых рукавицах и урежу ей карманные деньги, мне удастся заставить ее бросить наркотики. Разумеется, я заблуждался. Греко рассказал мне, что в день того злополучного приема в особняке Кэррингтонов нынешняя миссис Кэррингтон, которой тогда было шесть лет, случайно подслушала разговор незнакомых ей мужчины и женщины. Женщина шантажировала мужчину, потому что ей нужны были деньги. Греко полагает — и теперь я тоже так считаю, — что эта женщина была Сьюзен. Несколько часов спустя она исчезла. Многие годы я хранил пагубную страсть Сьюзен в тайне. Я рассказал об этом моим сыновьям, когда мы с ними стояли у могилы их матери. Если бы я сделал это раньше, возможно, это помогло бы предотвратить величайшую несправедливость. — Олторп прикрыл глаза и покачал головой. — Напрасно я молчал так долго…

Он умолк.

— Что именно вы сказали вашим сыновьям, господин посол? — уточнил Томас Моран.

— Я сказал им, что, по-видимому, Сьюзен начала принимать наркотики, когда вернулась из колледжа в последнее лето своей жизни, и что она, возможно, пыталась шантажировать кого-то, чтобы получить деньги, которые были ей нужны. Мое признание побудило их ответить откровенностью на откровенность и рассказать мне все, что им было известно об их сестре, и в свете последних находок эти факты приобретают новое значение. Мой сын Дэвид в тот год приезжал домой на Рождество. Сьюзен тогда проводила очень много времени в особняке Кэррингтонов. По словам Дэвида, она заметила, что несколько картин на первом этаже подменены копиями. Дело в том, что она изучала искусство и прекрасно в нем разбиралась. Она была уверена, что знает, кто подделывает картины, потому что этот человек пригласил на одну из вечеринок молодую художницу и Сьюзен видела, как та фотографировала картины. Дэвид посоветовал Сьюзен забыть об этом и держать рот на замке. Он сказал, что знает, чем закончится дело, если обо всем узнает Кэррингтон-старший. Будет скандал, суд, и Сьюзен, возможно, придется давать показания. Наша семья, сказал Дэвид, и так хлебнула достаточно горя от той семейки из-за моего давнего романа с Элейн Кэррингтон.

— Значит, Сьюзен тогда последовала совету Дэвида, но, когда летом ей понадобились деньги, решила прижать вора к стенке, чтобы раздобыть их, — предположила Краузе.

— Я полагаю, что именно так она и поступила, — кивнул Олторп.

— Это был Питер Кэррингтон, господин посол? — спросил Моран. — Он что, обкрадывал родного отца?

— Нет, разумеется, это был не он. Неужели вы не понимаете, почему это так меня мучает? Питер сейчас в тюрьме по обвинению в убийстве Сьюзен. У него не было причин убивать ее. Дэвид считает, что, если бы Сьюзен попросила денег у Питера, он дал бы их не раздумывая, а потом попытался бы помочь ей. Но Сьюзен ни за что не обратилась бы к Питеру с такой просьбой, потому что она была влюблена в него. Дэвид сказал, что своим молчанием я исковеркал Питеру жизнь. Когда я днем разговаривал с Дэвидом, он заявил, что, если я сегодня же не пойду в прокуратуру, он мне больше не сын.