Елена Арсеньева: Проклятие итальянского браслета

– Понимаете, – заспешила Алёна, – вот этот браслетик, видите, он мне чуть маловат, мне его тут расширили, колечко вставили вот сюда, – она ткнула ногтем в сцепочки между овалом со стразами и овалом с жемчужинками, – а оно вывалилось, что ли, я не пойму, а петельки эти сами сцепились, тоже не пойму как… Может, вы посмотрите?

– Мы только с драгметаллами работаем, – еще более тягуче сказал чернявый. – Я даже не знаю, кто за эту работу возьмется.

– А тот, другой мастер брался! – упрямо сказала Алёна.

– Да нет тут никакого другого мастера, что вы мне голову морочите! – рассердился чернявый, но все же руку протянул и взял из рук Алёны браслет. – Ладно, дайте-ка погляжу…

Он снова вставил лупу в глаз и принялся вертеть и оглядывать браслет.

– Где, говорите, вставка была?

– Вот здесь, здесь! – снова ткнула ноготком Алёна между овалом с жемчужинками и овалом со стразами.

– Э-э… – протянул мастер и вернул браслет. – Вы, девушка, что-то путаете, честное слово. Никаких следов работы не видно, эти петли фабричной спайки, они так и держались друг за дружку, ничего не нарушено.

– Э-э… – невольно процитировала его изумленная Алёна, – да нет, не может быть, ну, конечно, может… вдруг я перепутала петельки, вдруг не между этими вставка была… посмотрите, ради бога, на другие, а?

– Да уж посмотрел, – скучным голосом сказал мастер, возвращая браслет. Он говорил так медленно, словно солому жевал – совершенно по пословице. – Фабричную работу сразу видно, никто тут ничего не вставлял и не впаивал. Может, вам другой браслет ремонтировали? Может, вы не петельки, а браслеты перепутали?

Нет слов, гениальная рассеянность была пожизненной спутницей Алёны Дмитриевой, которая вечно что-то путала и забывала. И она малодушно подумала: «А может, и впрямь…» Но приступ самоуничижения длился только миг. Все же браслеты – не колготки в сеточку, их так просто не перепутаешь. Такой браслет у Алёны был всего один! И ей хотелось думать, что он вообще уникален!

– А может, я мастерские перепутала? – ехидно спросила она. – В самом деле, неделю назад здесь был другой приемщик, а вы меня убеждаете, что вы единственный и неповторимый.

– Я тут всего пять дней работаю, – угрюмо промямлил чернявый. – И никакого другого приемщика здесь больше нет!

– Но где тот, что работал до вас?! – чуть не закричала Алёна. – Где он теперь? Скажите, бога ради!

– Чего не знаю, того не знаю! – развел руками чернявый. – Меня взяли на вакантное место. Все? Больше вопросов не имеете?

– Не имею, – буркнула Алёна и вышла вон.

Ее так трясло от злости, что она некоторое время даже не отдавала себе отчета в том, куда идет. И длилось это состояние минут десять, пока Алёна внезапно не обнаружила себя стоящей перед дверью… ювелирной мастерской.

Нет, не той же самой, а другой, находящейся на улице – вы не поверите! – Пискунова, названной так по имени революционера-террориста Пискунова Александра Ивановича. Ну вот такой это город Нижний Горький, в красных пятнах тут и там…

Чувство юмора было одним из определяющих качеств Алёниной натуры. Поэтому она только засмеялась совпадению и, все еще улыбаясь, вошла в мастерскую.

Через пять минут она вышла оттуда уже без намека на улыбку.

Ну, само собой, мастер отказался взять браслет в работу, потому что и здесь работали только с золотом. А еще он сказал, что никаких следов постороннего вмешательства он не обнаружил. Потому что его не было: все петли и колечки запаяны фабричным способом.

Хотите верьте, хотите нет.

Не единожды слыхивал расхожее мнение, будто в последние минуты перед смертью вся жизнь человека проходит перед его глазами. Насчет минут не уверен… полагаю, до смерти мне остаются еще многие часы, может быть, дни. Что раньше убьет меня, голод или жажда? Нет, не стану о сем думать. Лучше пусть перед глазами пройдет жизнь… я могу писать, пока не кончится тетрадь и пока не испишется карандаш. На счастье, у меня в кармане перочинный нож – есть, чем очинить, когда он затупится. Вдруг пришло в голову: а ведь этим ножом я смогу прекратить свои мучения, когда они станут невыносимы. Если вскрыть жилы, моя смерть будет более скорой и легкой, чем от голода и жажды…

Господи, прости мне, грешному, мысли сии… Господи, никогда не думал я, что стану размышлять о таких вещах… Но если мы и в самом деле все в руце Твоей, Ты ведаешь, что Сам подвел меня к этим мыслям… так отведи меня от сих посылов, ибо они претят мне. Смилуйся надо мной и утешь меня… утешь хотя бы воспоминанием о днях, когда я был еще молод и несведущ в тех пропастях, кои Ты уготовил мне!..