Юрий Михайлик - Ошибочная версия

Женя просто покатился с хохоту. Он откинулся на спинку стула и залился громким, раскатистым смехом. Отсмеявшись, он долго мотал головой.

— Ну, старик, уморил! И это у тебя, значит, незаконченное высшее? Тебе любой пятиклассник расскажет, что девяносто процентов разведывательных данных можно получить, регулярно читая газеты. Эх ты, умница! — Женя встал, придвинул стул к Виктору, сел поближе, обнял его за плечи.

— Все гораздо проще. Маленькая торговая операция. Туда — деньги, обратно — товар.

— Деньги — валюта?

Женя чуть отстранился:

— Вопрос надо понимать так, что ты согласен?

— Пока нет. Валюта?

— Наша, советская. Родные рубли. Никаких микрофильмов, шифров, никаких планов строительства новой бани, никаких славянских шкафов. Тебе вредно в кино ходить. Отвезешь деньги, привезешь товар. Тут его продадут. Чистая торговая операция. Годится?

— Ладно. Попробую, если все действительно так чисто.

— Ну я пошел, — поднялся Женя. — Значит, завтра. Вы вечерком с Валечкой заходите ко мне, поговорим, посидим, выпьем. Идет?

От Вали Крюков вернулся домой только поздно вечером. О Жене и его деле Виктор старался не думать — что гадать понапрасну? И кроме того, настоящий музыкант должен жить жизнью, полной сильных чувств. Эта мысль понравилась Виктору. И по дороге домой он уже раздумывал над большой симфонической поэмой “Контрабандисты”. Это должна быть поэма остросовременных форм, в духе Шёнберга. Поэма о любви, о дерзости, о страхе, который стал острой приправой к пресной жизни…

Мать встретила Виктора упреками. В последние два месяца — со времени его знакомства с Валей — Виктор все чаще не ночевал дома. Поначалу он еще пытался как-то врать, объяснял, что остался у товарища, а потом махнул рукой и просто ничего не говорил. Мать узнала о Вале — какая-то ее знакомая видела Валю с Виктором, — и теперь мать всякий раз устраивала длинные сцены, проклиная “эту девку”, Виктора и час, когда она родила его на свет. Виктор понимал — мать просто боится, что он женится, не доучившись, не получив диплома, но жениться Крюков не собирался, а потому напрасные скандалы казались ему еще несноснее.

Сейчас Виктор укладывал вещи. Мать, не знающая ничего о рейсе, решила, что он собирается уходить из дому, крик ее стал еще громче, еще отчаяннее. Потом она расплакалась. Все это время Виктор молчал, но тут сел рядом с ней и попытался хоть как-то ее успокоить. Он уходит в рейс, “с этой” у него нет ничего серьезного, просто он уже взрослый человек, мать должна это понимать и смириться с тем, что у него есть личная жизнь. А учиться он еще будет, с этой целью и в рейс идет: поплавает, заработает денег, вернется в консерваторию. Про Москву Виктор не говорил, понимал, что это вызовет новые слезы.

С Валей Крюков познакомился в “своем” ресторане. Она была там с компанией приятелей, когда Виктор заметил ее. Через несколько дней она пришла с подружкой. Было еще рано, оркестранты только собирались. Заметив ее, Виктор сразу же подошел и заговорил.

Они несколько раз встречались, вместе ездили на пляж, гуляли в те редкие вечера, когда Виктор был свободен. Крюкову было спокойно и легко с неглупой, хорошенькой девушкой, которая к тому же, как он выразился однажды, была лишена предрассудков. Только временами она казалась ему старше своих лет.

Валя приехала в Приморск по назначению из Саратова, где закончила медицинское училище. Но работать медсестрой здесь не стала, устроилась секретаршей в большой строительный трест. Она снимала комнату у толстой сварливой хозяйки. С хозяйкой Виктор познакомился недели через две. Тогда, далеко за полночь, проводив Валю домой, он спросил:

— Можно к тебе?

— Только тихо. Хозяйку разбудишь.

С хозяйкой Виктор столкнулся утром, когда уходил, и, захлопнув дверь, еще слышал ее сердитое ворчание. Но за два месяца он привык к этому ворчанию за спиной и уже не смущался, встречаясь с хозяйкой в коридоре. Да и Валя, смеясь, рассказывала, что толстуха вовсе не сердится, а только все пристает к Вале с расспросами…

С Валей было легко. Она охотно слушала Виктора, не иронизировала, даже когда его заносило, его мечты о славе, красивой и богатой жизни в общем-то нравились ей, они казались Вале свидетельством незаурядности Крюкова. О себе Валя говорила мало, хотя Виктор и пытался ее расспрашивать. И никогда прежде она не вспоминала про Женю до того вечера, когда привела Виктора в гости к этому толстяку. Откуда они знали друг друга, почему Женя считал, что может спокойно обратиться к Виктору с такой просьбой? Все эти вопросы всерьез беспокоили Крюкова, хотя для себя он давно уже решил: как ни славно ему с Валей, их отношения не могут и не должны быть для него чем-то важным.