Александр Белов - Поцелуй Фемиды

Белов почувствовал прилив мужской солидарности и философски подумал о том, насколько в сущности серьезная взрослая жизнь напоминает детскую игру. «Мы все продолжаем играть, сидя в песочнице. И надеяться на благосклонный взгляд красивой соседской девочки, и подтаскивать в свою сторону побольше цветных кубиков. Только вот кубики выглядят несколько иначе: теперь они выглядят как счет в банке, депутатский мандат, дорогая машина или… те же вагону с глиноземом. Но суть при этом не меняется? И соседская девочка, несмотря на морщинки возле глаз и перстень с бриллиантом остается такой же врединой…»

Захватывающее «сафари» логически перетекло в застолье. В большой открытой и увитой цветами беседке было сервировано несколько длинных столов, за которыми, помимо русских отдыхающих, сидели вездесущие немцы и какие- то еще темнокожие туристы. Саша опять оказался рядом с Удодовым. За столом, где кроме них двоих были только женщины, депутат снова почувствовал себя «на коне». Он галантно подливал дамам вино и провозглашал тост за тостом типа «за державность», «за истинную веру» и «во славу родного отечества».

Нигде, кроме как за границей, русские не ощущают так остро своей национальной принадлежности. У большого народа в отличие от мелких, борющихся за выживание, национальная гордость подолгу сыто дремлет: мол, нас и так много, чего суетиться. Но стоит миновать полосатые пограничные столбы, как воспоминание о русских березках начинает бередить души, а пара слов, сказанная на родном языке, способна превратить в братьев кого угодно.

— Отчего же не пляшете? — насмешливо обратился к Белову именитый соотечественник, наблюдая за тем, как русские туристы под руководством киприота-затейника, путаясь в собственных ногах, разучивают сиртаки. — Покажите этим убогим, как умеют отдыхать настоящие русские олигархи.

— Боюсь, олигархи и вовсе не умеют отдыхать, — улыбнулся Саша. — Сижу вот тут, а сам прикидываю, удастся ли в этом году запустить производство на новой площадке. И как с кредитом рассчитаться…

— И как оффшорных дочек наплодить. Чтобы налогов в родной бюджет заплатить поменьше, а собственную, извините, мошну набить потуже! — Удодов обозначил тему «о наболевшем», хотя лицо его при этом обаятельно улыбалось. — Угадал?

— А как же без этого! Богатые заботятся о мошне, кто победнее — о мошонке, — ему не хотелось ссориться, но и терпеть эти подначки тоже не пристало. — А насчет налогов, это мы вас, законотворцев, должны благодарить. Это вы такие правила игры напридумывали, при которых, чтобы выжить, приходится из штанов выпрыгивать.

— Подлинный патриот добровольно отдаст последнее! Все возложит на алтарь отечества…

— Да вы хотя бы представляете себе, что пенсионный фонд установил пеню один процент в день! Никакие бандиты такой счетчик не выставят, как родное государство!

— Ладно, проехали. Как говориться, ешь ананасы, рябчиков жуй… Скоро в стране закончится этот бардак. Это я обещаю. Давай выпьем за Россию!

Выпили сначала за Россию, потом за святую Русь. Белов был рад наметившемуся перемирию: не для того он, в самом-то деле, приехал сюда на ослике, чтобы собачиться по пьяному делу.

— Мы здесь, на Кипре, между прочим, пропагандируем великую русскую культуру! — с пафосом произнес Удодов. — Величайшую из культур! За это, кстати, предлагаю отдельный тост. Сегодня в городском саду был открыт памятник…

— Пушкину, что ли? — поинтересовался Белов.

— Какому Пушкину? Пушкину уже здесь есть. Козьме Пруткову!

— Е-мое! — едва не подавился Белов. К тому же он почувствовал, как Алла босой ногой под столом дотянулась до его колена. — А на фига ж киприотам Прутков?

— Какой цинизм! — поморщился депутат, пытаясь занюхать душистое вино пресной национальной лепешкой. — Какая бездуховность!.. Вот вы с вашими деньгами хоть кого-нибудь сделали счастливей? Хоть одному сирому да убогому реально помогли? Небось пятак на паперти подать жалко… А? Жалко?

— Пятак, допустим, жалко, — Александр почувствовал, что опять заводится помимо собственной воли. — А вот ночлежку для бомжей на триста мест — да, организовал. Интернат для больных детей открыл. Дом престарелых, санаторий-профилакторий для рабочих комбината…

— Видал, по телевизору видал, — отмахнулся Удодов. — Шведский коммунизм в одном, отдельно взятом регионе, и все такое… Видел опухшие рожи бомжей из вашей образцовой ночлежки. И ихнего гуру Лукина! На наркомана похож, а вся контора — на тоталитарную секту!