Александр Чернов - Могила для горбатого

— Знакомься, — светским тоном изрек Нечистый и указал на краснорожего. — Это мой кореш Деев Сергей. Помнишь, я тебе как-то говорил, что он должен вернуться из зоны. Так вот, он на днях откинулся. Можешь звать его просто Хряк. Вон ту чернявую, что рядом с ним сидит, Катей кличут, а эту, — Алиферов обнял жавшуюся к нему шатенку — Ирой. Классные девки. Они сегодня нам стриптиз показывать будут. Такие штуки вытворяют, закачаешься.

Нечистый с Хряком понимающе переглянулись, а девушки, бросавшие на пришедшего парня заинтересованные взгляды, прыснули со смеху.

— Мы вот освобождение Шиляева празднуем, — продолжал Алиферов. — Налейте-ка ему штрафную, пусть выпьет.

Хряк взял со стола бутылку, наполнил водкой стограммовый стакан и поставил его перед Женькой. Парень все еще не мог оправиться от смущения. Он чувствовал себя так, как если бы все эти люди застали его с Зойкой в постели. Зачем же она завлекла его сюда, выставив напоказ их отношения? Он исподлобья укоризненно посмотрел на Долженкову, пытаясь прочитать в ее глазах ответ на свой вопрос, однако женщина, сидевшая на другом конце стола рядом с мужем старательно избегала взгляда парня. Тогда Женька, чтобы преодолеть стыд и стеснение, взял со стола стакан и залпом осушил его.

После второй стопки Хряк достал из кармана начиненную анашой папиросу, прикурил ее и протянул Женьке.

— Курни, браток!

— Я не буду, — покачал парень головой.

— Ты кого к нам привел? — удивленно вытаращив на Нечистого свои желтоватые глаза, спросил Деев. Пацан-то маменькин сынок, видать. Такой и ментам настучать может.

— Он не из таких, — заявил Алиферов и незаметно толкнул Женьку в бок. Мол, не позорь меня, возьми папиросу.

Парень и взял. Два раза курнул как следует, передал Нечистому. Через некоторое время все поплыло перед глазами Женьки, стало волнообразным, будто он смотрел на мир через очки из бутылочных стекол. Затянувшись, Алиферов передал папиросу Ире, та отказалась и он вернул ее Хряку. Взглянул на Женьку — тот кажется, "заторчал". Парень бессмысленным взглядом таращился на окружающих и глуповато улыбался. Именно такого состояния и добивался от парня Алиферов. Он похлопал его по плечу и шепнул ему на ухо:

— Давай-ка, Женька, выйдем в соседнюю комнату, ноги разомнем и поговорим заодно.

Парень повиновался, встал и, нетвердо держась на ногах, направился вслед за Нечистым. В зале Алиферов уселся на подоконник, предложил сигарету Женьке и закурил сам.

— Вчера от отца-то, наверное, попало? — спросил он, сочувственно глядя сквозь табачный дым на парня.

— Попало, а ты откуда знаешь? — спросил тот удивленно.

— Так я же вчера с ним встречался. Он тебе разве не говорил? — в свою очередь удивился Алиферов.

— Нет. Он мне вообще ничего не рассказывает.

— Даже так?.. — Нечистый несколько секунд молчал, потом раздумчиво спросил: — Так ты, выходит, ничего не знаешь?

Женька помотал головой.

— Нет.

— Тогда слушай! — Алиферов убрал в сторону руку с сигаретой и разогнал ладонью клубившийся перед лицом дым. — Дело Серебряковой к отцу твоему попало. Шиляева-то он расколоть не смог. Ну, он за Зойку взялся и на меня выходить потихоньку стал. Прикинул я, думаю, докопается ведь майор до истины и тогда всем нам крышка. Ну, и предпринял я, как говорят умные люди, превентивные меры. Поехал я к твоему отцу с повинной. Дал ему полный расклад, как дело было, и говорю, мол так и так, Юрий Иванович, я один во всем виноват. Пацанов, говорю, и Сашку с Зойкой не трогай, а меня можешь посадить. Я все на себя возьму. А отец у тебя классный мужик оказался. Подумал он и говорит: "Ладно, Вовка, иди с богом. Старуха жива осталась, не такое это уж серьезное дело, замну я его. Но пацану своему дома хорошую головомойку устрою. Пусть знает в следующий раз, как к старухам в дом лазить…"

Кайф от анаши оказался несильным и нестойким. Видимо, сказывалось то, что Женька курнул всего пару раз, да и то для виду. Постепенно в голове его прояснялось.

— Но если Шиляев не раскололся, — сказал он, размышляя, — то, как ты узнал, что Шатохин мой отец? Ведь я никому не говорил, что он милиционер и фамилии своей не называл.

Нечистого трудно было чем-нибудь смутить. Он усмехнулся:

— Так твой дружок Колька проболтался… А когда твой отец к Зойке пришел, представился ей. А чего здесь соображать-то? Ты Шатохин и он. Но ни Зойка, ни те ублюдки, что там сидят, — Алиферов махнул рукой в стороны веранды, — про это не знают. — Он перешел на доверительный тон: — И ты им не говори, что отец у тебя мент. Мало ли что… Вдруг потом шантажировать начнут… Понял?