Джон Гришэм - Округ Форд. Рассказы

Роджер вырубился первым. Глаза закрылись, голова моталась из стороны в сторону.

— Ваше здоровье, — произнес он заплетающимся языком. Роджер пытался собраться с силами, но в глазах потемнело, и он ткнулся лицом в стол. В перерывах между песнями Кальвин успел перемолвиться словечком с двумя парнями за соседним столиком. Выяснилось, что легендарная Тиффани по четвергам не работает.

Пиво было допито, и Эгги заявил:

— Все, я уезжаю! Вы со мной, ребята?

Роджер никак не мог встать, и пришлось вдвоем поднимать его из-за стола. Они поволокли его к выходу, но тут подскочила Эмбер и спросила Кальвина:

— Малыш, ты что, меня покидаешь?

Тот кивнул, не в силах вымолвить и слова.

— Приходи еще, обязательно, — проворковала она вслед. — Я сразу поняла: ты крутой парень!

Один из вышибал ухватил Роджера за воротник и помог выбраться на улицу.

— Вы когда закрываетесь? — спросил его Кальвин.

— В три ночи, — ответил вышибала и указал на Роджера: — Но только его с собой больше не приводите.

— Кстати, а где здесь больница? — осведомился Эгги.

— Какая именно?

Эгги взглянул на Кальвина, Кальвин — на него; очевидно, что на этот вопрос ответа у них не было. Вышибала нетерпеливо ждал, затем сказал: — В городе десять больниц. Вам в какую?

— Э-э… думаю, в ближайшую.

— Тогда это Лютеранская. Город знаешь?

— Конечно.

— Сразу видно. Проедете по Ламар до Парквей. От Парквей — до Поплар. А там и она, прямо за Восточной средней школой.

— Спасибо.

Вышибала махнул рукой и скрылся за дверью. Они потащили Роджера к пикапу, запихнули его на сиденье, затем примерно полчаса колесили по окраинам Мемфиса в безнадежных поисках Лютеранской больницы.

— Ты уверен, что нам нужна именно эта больница? — несколько раз спрашивал Кальвин.

И всякий раз Эгги отвечал по-разному: «Да», «Конечно», «Возможно» и «Разумеется».

Оказавшись в центре города, Эгги затормозил у обочины и подошел к таксисту, дремавшему за рулем.

— Никакой Лютеранской больницы у нас нет, — сказал таксист. — Есть Баптистская, Методистская, Католическая, Центральная, Милосердия и еще какие-то. Но только не Лютеранская.

— Тут их вроде бы десять.

— Если точно, то семь. А вы откуда будете?

— Из Миссисипи. Послушайте, где тут ближайшая больница?

— Больница Милосердия в четырех кварталах отсюда, по Юнион-авеню.

— Спасибо.

Они нашли больницу Милосердия и выбрались из машины, оставив Роджера в салоне в коматозном состоянии. В этой городской больнице принимали в основном жертв ночных уличных преступлений, жестоких домашних и гангстерских разборок, перестрелок с полицией, а также пострадавших от передозировки наркотиков, в результате вождения в пьяном виде. Почти все вышеупомянутые жертвы были чернокожими. К входу в отделение «Скорой помощи» то и дело подъезжали полицейские машины и реанимационные автомобили. Группы перепуганных людей, родственники пострадавших, толпились в коридорах, напоминавших тюремные, в отчаянной надежде отыскать своих близких. Под сводами гулким эхом отдавались плач и громкие возгласы. Эгги с Кальвином показалось, что прошагать пришлось целую милю, прежде чем они нашли регистратуру. Словно по чьему-то злому умыслу она была запрятана в самом дальнем конце бесконечных лабиринтов. За стойкой сидела молоденькая мексиканка. Она жевала жвачку и листала какой-то журнал.

— Скажите, у вас белых принимают? — вежливо спросил Эгги.

— Кого именно ищете? — холодно ответила она.

— Мы пришли сдать кровь.

— Донорский пункт дальше по коридору. — Она указала направление.

— Там открыто?

— Сомневаюсь. Для кого сдаете кровь?

— Для Бейли, — со вздохом ответил Эгги и покосился на Кальвина.

— Имя?.. — Девица застучала по клавишам, глядя на монитор.

Эгги и Кальвин снова с недоумением переглянулись.

— Бейли — это и есть его имя, — ответил после паузы Кальвин.

— А я думал, фамилия. Ведь дома его называли Баком, правильно?

— Да, но фамилия его мамаши Кодвелл.

— А сколько раз она была замужем?

Девушка переводила взгляд с одного парня на другого. Даже рот от удивления приоткрыла. Тогда Эгги посмотрел ей прямо в глаза и спросил:

— Есть кто-нибудь по фамилии Бейли?

Она снова защелкала клавишами, затем ответила:

— Да, мистер Джером Бейли, возраст сорок восемь лет, чернокожий, поступил с пулевым ранением.

— И больше никого?

— Нет.

— Тогда, может, есть кто-то по имени Бейли?