Светлана Бестужева-Лада - Как в кино не будет

Финал разговора оказался вообще потрясающим. Елена Николаевна полезла под кровать и выползла оттуда с каким-то газетным свертком. Уже в своей комнате окончательно обалдевший Никита развернул бумагу и увидел… пачку денег. Пятьдесят тысяч, как выяснилось, причем дореформенных, имевших хождение в стране с 1947 по 1961 годы.

Ирина была просто в шоке. Если до сих пор в общем-то совершенно безобидная сумасшедшая начнет откалывать такие номера, то на семейной и личной жизни можно поставить большой и красивый крест. Ни один нормальный мужчина не выдержит такого «приданого» и, разумеется, сбежит.

— Понимаешь, — шепотом жаловалась она, сидя как-то вечером у меня в комнате, — Никита вообще человек непредсказуемый. Он может сорваться в командировку, о которой еще два часа тому назад и речи не было, и пропасть на неделю, а то и две. А может сутками сидеть над каким-нибудь сценарием или статьей, и тут его лучше не отвлекать и вообще не мешать ему. В личной жизни — полная неразбериха: от первой жены он ушел давно, но развелся только что. Там остался сын, второй сын у него от женщины, которая замужем за другим. Квартиру он оставил первой жене, прописан у матери, ждет свою квартиру. И еще — только это, Регинка, никому — он только формально работает на телевидении, а фактически он — контрразведчик. Подполковник. Поэтому с отпусками всегда безумные сложности: то там не отпускают, то здесь отпуска не дают.

— Семейная жизнь у тебя, похоже, будет интересная, — хмыкнула я. — Ты просто какой-то специалист по незаурядным личностям. А попроще тебя не устраивает?

— Где же на всех простых взять, нужно кому-то и со сложными жить, — отшутилась Ирина. — Зато он прекрасно чувствует живопись, вообще хорошо разбирается в искусстве. А главное — я его люблю.

— А он тебя?

— А он мне в любви признался при первой встрече.

— Прямо подошел к тебе на улице и сказал: «Девушка, я вас люблю. Как вас зовут, кстати?». Да?

— Не язви. Мы познакомилась в мастерской у моей приятельницы — скульптора. Она — ученица Эрнста Неизвестного, феноменальной красоты женщина. Настоящая персидская княжна. И, по-моему, к Никите неровно дышит. А он весь вечер от меня не отходил, потом пошел провожать и у самых дверей сказал: «Я вас люблю»…

— И прослезился…

— Да что ты сегодня такая злая? Он тебе не нравится?

— Может, потому и злая, что немного нравится. Не сердись, Ирка. Просто иногда обидно, что меня никто не пойдет провожать и никто не скажет, что любит. Даже не при первой, а при сто первой встрече. Зависть это, подруга, зависть. И не к тебе, а к здоровым людям.

— Я понимаю, — тихо сказала Ирина. — Я иногда тоже это чувствую, когда вижу женщин с детьми…

Однако при всей непредсказуемости и таинственности Никита, похоже, не собирался бежать из «странной квартиры». Наоборот, начал обустраиваться в ней всерьез. Несмотря на ожесточенные протесты будущей жены перетащил в ее комнату практически всю обстановку из комнаты покойной Марии Степановны, а перед этим сделал там косметический ремонт. То есть не сам, конечно, а нанял двух мастеров, которые за несколько дней превратили огромную, запущенную комнату во вполне приличное жилье. Перевез откуда-то несколько ящиков книг. И наконец повесил на стену картину — черно-белый печальный Арлекин, — про которую небрежно сказал:

— Малоизвестный художник, но талантливый. И создает настроение…

Потихоньку решился вопрос и с найденными драгоценностями. Их поделили не столько по справедливости, сколько по соображениям практичности. Обручальные кольца — жениху и невесте, жемчужное ожерелье — тоже Ирине, как «коллективный подарок соседок» на свадьбу. Колечко с бриллиантиком — мне, а серьги — Лидии Эдуардовне, несмотря на ее протесты.

— Нужда заставит, не дай Бог, будет на что прожить, — сказал Никита, закрывая «дискуссии». Надо что-то иметь про запас на черный день.

— На черный день у меня есть колечко с изумрудом, — неожиданно для себя самой сказала Лидия Эдуардовна.

И рассказала, как ранним октябрьским утром сорок первого года, возвращаясь с Лубянки после чудесного избавления от ареста, нашла на Тверском бульваре колечко и посчитала это счастливым предзнаменованием. И как потом обнаружила вместо дома, где жила, — руины от бомбежки…

— А моя мама потеряла колечко в октябре этого же года, — задумчиво сказал Никита, выслушав рассказ «княжны». — А где, как — сама не помнит. Ночь, спешила в бомбоубежище, я у нее на руках, годовалый…