Екатерина Островская - Заповедник, где обитает смерть

– Мы никого не убивали, – сказал Алексей и выплюнул на пол сгусток крови.

– Напрасно. Убивать – сладкое удовольствие. Мой любимый фильм – «Основной инстинкт». Сто раз смотрела, впервые еще девчонкой. Как я завидовала Шарон Стоун! Какая молодец! Всех мужиков надо убивать. Сволочи! Я даже такой же нож купила для колки льда, носила в сумочке, но не решилась тогда. А в первый раз попробовала убивать совсем недавно почти на ваших глазах. В ресторане. Отправилась будто бы в дамскую комнату, а сама во двор. Смотрю, стоят те двое возле деревьев, к ним подходит Николай Сергеевич и говорит: «Около вон того «БМВ» их подловите, только тихохонько их мочите, чтобы не успели вой поднять». Я в тенечке вдоль стены дома подкралась к ним, достала из сумки «магнум», привинтила глушитель. «А что, если промахнусь?» – думаю. А до них шагов семь – не больше. Вышла, руку вскинула и в голову Николая Сергеевича. Он как мешок повалился, парни не поняли, что он от выстрела упал. Стояли ко мне спиной, даже обернуться не успели. А меня трясет всю от радости. Как ни тряслась рука, я их за три секунды положила. Хотела подойти, получше трупы рассмотреть. Но надо было возвращаться – вдруг кто-нибудь меня заметит? Потом полиция понаехала. Киллера известного замочили, а мне смешно, еле сдерживаюсь, потому что я круче всех. Потом итальяшку в гостинице с тремя телохранителями. Последний только сообразил, что дело нечисто, но не успел даже на меня посмотреть. Оказалось, не такое уж трудное дело. Зато ощущения – непередаваемые.

Волошин делал вид, что внимательно слушает, а сам пытался разорвать ленту. Но как бы он ни напрягался, ему не удавалось, лента скручивалась, но менее прочной не становилась.

– Ты чего там елозишь? – поинтересовалась Эмма. – Хочешь освободиться? Не пытайся. Пока связан, ты живой.

Она поднялась и, продолжая направлять пистолет на Алексея, быстро сняла шубу. Перекинула ее через спинку кресла и снова села.

– Что-то душно у вас, – сказала Эмма.

Волошин лежал на полу. Он видел сидящую в кресле Эмму. На спинке кресла лежала шуба, а за ножкой кресла на полу стояла алюминиевая банка. Иван выпил тайком пиво, спрятал банку, рассчитывая потом вынести, но, как всегда, забыл это сделать. Теперь уже не сделает никогда.

– Ты Ваню зачем убила? Он же любил тебя.

– Ванька сам виноват. Примчался ко мне. Трясется весь, слезы, сопли… противно смотреть. Хнычет: «Эммочка, любимая, нам надо исчезнуть немедленно». Я дурочкой прикинулась, на шее у него повисла, спрашиваю: «Что случилось, любимый?» Он мне все про игру рассказал. «Давай, – говорит, – убежим скорее: у меня есть надежный счет в Швейцарии – там никто не поинтересуется, откуда у нас деньги, главное, чтобы их законы не нарушили». Я как услышала про этот счет, напряглась: у меня-то такого нет, все, что есть у меня, от мужа досталось – копейки, разумеется. Я не додумалась заранее счет открыть в Швейцарии, потому что они примут любую сумму и вопросов не зададут. Там все диктаторы и мафиози свои денежки хранят. А в Англии, если на личный счет поступит даже небольшая сумма, тут же тебя проверять начнут – уж не криминальные ли эти два шиллинга? Конечно, не поздно и потом в Швейцарию смотаться, но муж наверняка отследил бы, а тут Ванька с готовым вариантом. Может быть, я бы его и не убила. Но он ночью обнимает меня, в любви клянется и вдруг спрашивает:

– У тебя что, грудь силиконовая?

Такие глаза сделал, словно крокодила потрогал. Все мужики сволочи. Муж просил, подбивал меня на операцию, дал деньги. А потом каждый раз смеялся: «Как будто регбийный мяч в руке, то же самое ощущение»…

«Ну, – думаю, – Ванечка, ты сам себе приговор подписал, а твой швейцарский депозит станет моим, только храниться на нем будет огромная сумма». А он книжечку записную достал – здесь, мол, номер счета, фамилия банковского офицера, коды и пароли. Открыл и показал. Поехали мы в город на двух машинах, причем в объезд через Приозерскую трассу, чтобы с вами не столкнуться случайно. Только свернули с дороги, проехали немного, я фарами помигала. Он остановился. Подошла к нему, стекло оконное опустилось, я поцеловала Ванечку на прощание, достала пистолет и выстрелила. Потом вытащила из его кармана книжку, сфотографировала Вампира на телефон и поехала дальше. Может быть, ничего этого и не было бы, если бы я уже тогда точно не знала, кто такой Чех. Или, правильнее сказать, кто такая наша Верочка. Кстати, очень хорошие снимки получились, вы смогли, наверное, оценить.