Алексей Котрунцев - Последний грех

— Так и передай своим, что мы никуда отсюда не денемся! Никуда! Мы здесь останемся, хоть бульдозерами давите, хоть заживо жгите! Насмерть стоять будем! Понятно вам?!

В порыве запала бродяжка еще раз махнула палкой, но теперь так — не сильно, а больше для острастки. Макс перехватил ее на лету и резко дернул на себя. Рывок вкупе с силой земного притяжения оторвал бродяжку от земли и, та полетела вниз. От неожиданности или страха, она покатилась прочь и громко завопила: «А-а-а! Помогите — убивают!». Несмотря на шум бульдозеров, крик сразу же услышали. Копошившиеся дотоле люди прекратили свое занятие и уставились на кричавшую рядом с Максом бродяжку. От толпы отделился сгорбленный, бородатый, в лыжной шапочке бродяга и, с трудом передвигая ноги, направился в их сторону. Ничего хорошего его визит не сулил.

— Ты зачем женщину обижаешь?

Бродяга говорил почти шепотом. По крайней мере, Максу так показалось. Сиплый голос больше походил на трение шершавых досок — неразборчивый и отталкивающий. Зубов у мужчины не было, а растрескавшиеся губы едва угадывались под грязной бородой. Он смотрел на Макса: карие, с красными прожилками, глаза.

— Карпыч?!

Бродяга вздрогнул, но промолчал. Уже громче чужак повторил.

— Карпыч, ты что, меня не узнаешь?!

На морщинистом лице появился вопрос: «Кто это? Откуда он знает меня? Я его не помню».

— Чего-то не признаю, — Карпыч пожал плечами.

— В натуре! Вот ты даешь! Совсем башка у тебя, видать, варить перестала?! Своих и не узнаешь.

Карпыч осторожно улыбнулся. Парень, похоже, и вправду его знал. Да и базар у него был, как у своего. Только чистенький вид как-то не вписывался в его речь.

— Карпыч, хрен ли, ты стоишь?! — Притихшая было, бродяжка дала о себе знать. — Врежь ему! Он землянку нашу спалить хотел, зажигалкой там туда-сюда. А ты лыбишься! — Женщина отползла за ноги Карпыча и теперь тявкала, как моська, из-за укрытия.

— Да погоди ты! — Карпыч легко пнул ее. — Не видишь, знакомые мы.

Макс тоже улыбнулся.

— Да это ж — я! Максим! Максик! Ты, что — все забыл?! Забыл, как меня по адресам возил?! В аэропорт, к американцу?

Карпыч бессильно улыбнулся, медленно развел заскорузлыми руками и отрицательно покачал головой.

— Что-то не припоминаю. Давно это было.

Макс все понял. В этом «не припоминаю» правды было больше, если бы тот просто сказал «нет, не помню». Карпыч, действительно, не помнил его. Да и кем Макс был для него?! Один из десятков, ничем не примечательный раб, бесправный житель подземелья. Вряд ли кем-то большим. Помнить пацанов, чьи судьбы он ломал тогда еще могучими руками, Карпыч был не обязан. Он и не помнил. Сейчас эти руки, красные и распухшие, тряслись мелкой дрожью и были покрыты язвами. Да и сам Карпыч выглядел не лучше. Объемное пузо его куда-то исчезло, будто выгнулось в обратную сторону. Плечи, выпирая костьми, казались прямоугольными. А золотые зубы, некогда блестевшие в самодовольной улыбке, исчезли в небытие, будто провалились внутрь. Перед Максом стояло бледное подобие прежнего Карпыча — Цербера, державшего в напряжении всех жителей подземного царства. Время не пощадило его.

— Ты что, его знаешь?! — Бродяжка удивленно переводила взгляд с Карпыча на Макса.

— Конечно. Он же раньше меня по всей Москве катал. Да, Карпыч?

Карпыч молчал. Обрывки воспоминаний пытались достигнуть поверхности, но прорваться сквозь толстую корку лишений никак не могли.

— Угу! — Карпыч решил не противиться: раз парень говорит, наверное, и впрямь знает.

— Да-а! Вижу не угу, а ни хрена ты не помнишь! Я тебе тут для оживления памяти кое-что принес. Так что — накрывай стол.

Макс вытащил из пакета бутылку и засветил ее прозрачное брюхо. Реакция соответствовала ожиданиям. Глаза у Карпыча заблестели, а появившееся беспокойство переросло в звуковые колебания.

— Хм. Дык, это … конечно. Мы завсегда рады. Заходи. Только у нас не прибрано, тут.

— Да ничего. Перетерплю как-нибудь.

— Мань, приберись там по-быстрому. Видишь, человек пришел, надо уважить.

— Так он бы сразу сказал, что в гости. А то пришел и давай с зажигалкой рыскать. Откуда ж я знала? — Женщине стало неловко, что она едва не прибила гостя. — Чего, сразу что-ли сказать не мог?! А то — зажигалка, зажигалка!

В хибаре Карпыча был даже свет. Конечно, не электрический — откуда ж ему взяться в горах вонючего мусора, но все-таки — свет. Старая керосиновая лампа под потолком — тускло и убого, но куда лучше непролазных потемок. Макс уселся на пластиковый ящик и принялся доставать продукты: колбасу, водку, батон. Настороженная реакция хозяев говорила сама за себя: продукты для них были роскошью.