Алексей Котрунцев - Последний грех

Двоим остальным повезло куда меньше. Пацаны молчали и ничего не хотели говорить. Зайдя в спальню, Марк услышал, как кто-то, накрыв голову подушкой, конвульсивно рыдал. Успокаивать, как бы сильно не хотелось, было нельзя: пацан должен был пройти через это, принять и выстоять. Другого выхода не было. Усилием воли, Марк заставил себя развернуться и выйти вон.

Со временем на выезды стали ездить и остальные. В подвале через полгода жили уже не три, а девять воспитанников. И каждый принимал свалившиеся на него испытания по-своему. Кто-то спокойно, принимая происходящее, как данность, кто-то плакал и отказывался, но изменить ничего не мог, кто-то и вовсе бесследно исчезал. Уже до конца года из первого состава хореограф не досчитался троих. Куда они подевались, было неизвестно. В одном Марк был почти уверен, побег исключался. Но были и другие варианты.

Если живая игрушка сильно понравилась, клиент мог просто купить ее. Вопрос цены был вне компетенции Марка. Да и откуда ему было знать?! Спрашивать у Хозяин — чревато осложнениями. Тем паче, что заслуженный со временем небольшой авторитет мог полететь к чертям собачьим. Марк и не спрашивал. Но Хозяин сам поднял эту тему.

— Марк Сигизмундович, а мальчики не интересуются у вас об исчезнувших друзьях?

— Мм, — Марк замешкался. — Признаюсь, бывает.

— И что же вы им говорите?

— Да ничего. Просто ухожу от ненужных вопросов.

— Да?! — Хозяин укорительно покачал головой. — Напрасно. Неизвестность пугает. И, если она не заполнена чем-то, ребенок сам начинает ее заполнять. Понимаете?

— В какой-то степени.

— Боюсь, что все же нет.

— Я не знаю, как быть. Вы ничего не говорили об этом.

— Хорошо. Тогда послушайте меня. Чтобы они не выдумывали себе страшилок, скажите им, что выбывшие были усыновлены.

В глазах Шапиро обозначилось недоумение.

— Да-да! Что вы так смотрите?! Расскажите им о семье, которая забрала мальчика. Опишите его быт и новую счастливую жизнь. Ведь вы иногда навещаете его. Правда?!

Марк выглядел растерянным.

— Они что, действительно, были усыновлены?

— В каком-то роде. Только давайте без подробностей. Подробности вы придумаете сами. Хорошо?!

— Я попробую.

— Вот и отлично. Успокойте их.

Вечером на занятии Марк выдал первую легенду. Отрывочно и весьма нескладную, но мальчишки поверили. Ведь верить в сказку всегда приятно. Раскрыв рот, они искренне завидовали исчезнувшим Юрке и Димону, чьи койки в спальне стояли нетронутыми. В сознании каждого Марк поселил надежду: когда-нибудь, кто-нибудь, пусть хоть и клиент, но заберет его отсюда. Далеко-далеко: в просторный дом, где будет своя комната, игрушки, компьютер и велосипед.

С течением времени, видя радостные улыбки и горевшие глаза, Марк невольно и сам начинал верить в придуманный им мир. «Да уж, никогда не думал, что кроме хореографии, мне придется врачевать их души. Пусть и обманом, но ложью во благо».

Впрочем, врачеватель из Шапиро был такой же, как из мясника — ветеринар. Мясник мог кормить скотину клевером, гладить ее по холке и даже колоть витамины. Но все ради одного — мяса! Хотя сами пацаны мясником считали другого человека — Карпыча. Если для них Шапиро являл нечто подобное ангелу, то лысый усач олицетворял демона. Но сам Карпыч, тоже считал, что демон — это поневоле. Он, как и Марк, просто делает свою работу — грязную, а подчас и кровавую, но без нее никуда. Потому, как даже изощренная ложь и слащавые уговоры «ангела» могли сломать всех. И кому-то по определению надо было быть плохим. Ужасным, жестоким и опасным. Карпыч и был таким. Лишить новичка воли, заставить его подчиняться и делать то, что было дико и ужасно по сути своей — Марк не всегда с этим справлялся. А демоническое насилие работало безукоризненно. Пудовым кулаком или кожаной плетью он крушил детское тело, а вместе с тем и сознание. Разбивал, словно молотком, скорлупку сопротивления, размалывая ее в прах. Взгляд, налитый злобой и яростью, выжигал в детском сознании: «Слушай и подчиняйся!»

Когда новичок «въезжал», его переводили в коллектив. Специфическая атмосфера делала и там свое дело. По разговорам и нравам, новенький быстро понимал, куда он попал. Пацаны сами склоняли его к мысли, что ничего ужасного в происходящим нет. «Здесь почти, как в обычном детдоме. Только кормят лучше и к мужикам всяким в номера или сауну возят, — говорили „старики“. — А там, бывает, еще и подарки дарят». Если ж пацан и после этой обработки упирался, Карпыч работал с ним индивидуально. Новичка переводили в карцер, где голод и побои вытряхивали остатки инакомыслия. Час, день, неделю. В конце концов, ломались все. После карцера пацан созревал, и к процессу подключался ювелир — Марк Шапиро. Удовольствия это ему по-прежнему не доставляло, но, как сказал Хозяин, каждый должен был заниматься своим делом. Шапиро и занимался.