Алексей Котрунцев - Последний грех

— А-а… — От пронзившей догадки Марк открыл рот и тут же прикрыл его ладонью. — Боже мой! Максим?

Лицо Марка вытянулось, будто перед ним стоял не человек, а его, давно умерший, призрак. Но, если от призрака нужно было бежать, то здесь неизвестно — радоваться этому белокурому пришельцу или тотчас захлопнуть перед ним дверь.

— Сколько лет прошло?! Максим, как ты вырос! — Марк попытался улыбнуться. — Как же я мог тебя не узнать? Мой лучший ученик! Ну, проходи, проходи скорее. У меня, правда, не прибрано, но надеюсь, ты меня простишь.

— О чем вы говорите?!

— Да, а письмо?

— Это так, ерунда. Просто подумал, что через дверь вы и вовсе меня не узнаете. Надо же было как-то вас вытащить, вот и выдумал все это.

— Хе-хе, ну, ты — артист! Ладно, давай, проходи.

Макс переступил через порог и оказался в квартире, из которой много лет назад его увезли в аэропорт.

— Мы сейчас чайковского заварим. Проходи на кухню, не стесняйся. Рассказывай — как ты, что ты?! Танцуешь где?! Или магистр каких-нибудь американских наук?! Ты ж ведь талантище! — Марк легко похлопал его по спине.

— Да нет! Только колледж закончил. Вот решил на Родину съездить, посмотреть, так сказать, на все своими глазами.

— Это правильно! Россия — мать ее, на нас плюет, ноги вытирает, а мы — как щенки без сиськи, все равно без нее не можем. Извини, кофе не держу, только чай.

— Ничего, меня вполне устроит.

Марк провел гостя на кухню и поставил чайник на плиту. Усевшись, Макс осмотрелся. Кухня напоминала сейчас норку. Правда, в детстве она казалась вполне нормальной — стол, стул, занавески. Сейчас же — мышиная норка, и старый мышь посредине. Помимо упомянутых атрибутов, в ней едва размещались холодильник и плита, но Марка, похоже, все устраивало. Он что-то щебетал о своей нынешней жизни, каких-то постановках, в которых был едва ли не главным, премьерах, овациях. Макс слушал в пол-уха. Больше из-за вежливости и осознания того, что вопросы, ответы на которые он пришел получить, так сразу не задаются. Нужно было сидеть, слушать и улыбаться.

Чай у Марка, как и тогда, был дрянным. Бледный, едва подкрашенный чаинками, мутный раствор. Макс отхлебнул, поставил чашку и грустно улыбнулся.

— Здорово у вас выходит: постановки, мюзиклы.

— Стараемся. — Марк был сама любезность. — Крутимся понемногу. Только что я все про себя да про себя. Ты-то как?

— Я? Да так, не очень.

— Что ты говоришь?! Как это возможно?! Ты же — талантище!

— Вот так. Не нашел пока себя.

— А еще говорят, Америка — страна больших возможностей. Ну, ничего — если хочешь, я поговорю с кем надо, тебя могут посмотреть. Если данные позволяют, то…, — Марк участливо закивал. Парню нужно было посочувствовать, а потом.… Потом спокойно закрыть за ним дверь, и уже после не открывать ее ни курьерам, ни прочим нежданным гостям.

— Нет, спасибо. Танцы для меня в прошлом.

— Почему?! У тебя же способности. По крайней мере, были.

— Марк Сигизмундович. — Макс выдержал паузу и посмотрел собеседнику в глаза. — Я хотел у вас спросить… этот приют…. он еще существует?

Марк напрягся: «Ну вот. Я так и думал». Он ждал неприятностей и, они, похоже, начинались. Но вероятность, что это — всего лишь вопрос, праздное любопытство, сохранялась.

— Хм. Даже не знаю, что тебе ответить, — Марк опустил глаза. — Видишь ли, я уже давно не работаю там. Ушел. Как появилась другая работа, пусть и не такая оплачиваемая, сразу ушел.

— И вас отпустили?!

— Ну что ты, Максим?! Кто ж меня так просто отпустил бы?! — Марк притворно рассмеялся. — Хозяин был в ярости, даже на зону грозил отправить. Да-да, так и сказал: «Состряпаем на тебя дело за изнасилование несовершеннолетних и, поедешь ты в петушатню».

— И что?! Вы не испугались?

— Испугался, конечно! Еще бы! Дома сидел, как мышь. А через месяц Карпыч позвонил. Из больницы. Рассказал, что сгорел и дом, и подвал, и даже, вроде, мальчик один. Сейчас уже и не помню его имени.

— Я так понимаю, что после этого вас никто не беспокоил?

— Ну, почему же?! Карпыч потом полгода еще названивал. Требовал, чтобы я ему помог. А чем я ему помогу?! Сам — гол, как сокол остался. На новой работе не получилось и все! Едва ноги не протянул. Кое-как выкарабкался. Это уже потом, через год — мюзиклы, постановки и прочее.

— А остальные?!

— Кто?! Кто остальные-то?

— Ну, как же?! Депутат? Мент? Хозяин?

— Эх, Максимчик, кто я и кто они?! — Марк беспомощно развел руками. — Конечно, кое-что слышал. Альберт вон регулярно по ящику светится. Он сейчас важная птица. Председатель парламентского комитета или что-то такое. Где обретается этот грубиян в мышином кителе — понятия не имею. Да и не очень-то хотелось. А Хозяин?! Ты будешь смеяться, но… за что купил, за то и продаю. Так вот, по слухам, в монастырь подался. Хе-хе, представляешь?! Грехи замаливать. Только не верю я! Фигня все это. Он?! В монастырь?! Если только монахов терроризировать.