Александр Чернов - И ты, Брут...

Напрасно я посчитал, что Серега сдался, что он полностью в моей власти и теперь моей жизни ничто не угрожает. Рыков неожиданно нагнулся, подсунул руки под журнальный столик и с силой швырнул его на меня. Со столика слетел телефон, фотография жены с сыном и в следующее мгновение я оказался придавленным к спинке дивана. Удерживая столик с обратной стороны руками и коленкой, Серега ударил меня головой в лицо. Оказавшись под прессом столешницы, я даже не мог пошевелиться. Из носа и рта у меня брызнула кровь, смешиваясь с кровью, выступившей из рассеченной брови Рыкова. А осатаневший вдруг Серега продолжал наносить мне головой удар за ударом. Ох, и зверь же этот Рыков. Так меня не били даже слуги императора. У меня возникло ощущение, будто гигантская хищная птица громадным клювом раздирает мое лицо. Захлебываясь собственной кровью, я дико закричал. Рыков отпрянул, схватил лежавший на диване пистолет и, передернув затвор, выбросил вперед руку. Разглядев сквозь застилавший глаза кровавый туман маленькую черную дырочку, нацеленную мне между глаз, я решил, что пробил мой смертный час, сжался и зажмурился. Но выстрела не последовало. В комнате вдруг раздался топот, затем послышался глухой удар, и на меня упало обмякшее тяжелое тело. Я открыл глаза, Серега лежал на мне, а на его месте с обрезком ржавой трубы стоял ухмыляющийся Чума. Из-за его спины выглядывала перепуганная Настя. Мне почудилось, что я все же умер и это два архангела в обличии Насти и Чумы пришли за моей душой.

— Не ожидал нас увидеть? — вполне земным голосом спросил Санек.

У меня не было сил даже удивиться.

— Откуда вы взялись? — произнес я голосом человека только что перенесшего клиническую смерть.

Чума отбросил обрезок трубы и принялся стаскивать с меня находившегося без чувств Серегу.

— Не могли же мы с Настюхой в трудную минуту тебя оставить, — проговорил он натужено, сбрасывая тело на пол. Затем снял с моей груди столик, ловко перевернул его и поставил на ножки перед диваном. — После того как ты покинул нас на даче, мы с Настей посовещались и решили подъехать к твоему дому к двенадцати часам. Как видишь, не зря…

В голове моей стало проясняться, и я сообразил.

— Послушайте, ребятки, — произнес я ревниво и подозрительно посмотрел вначале на Чуму, потом на Настю. — А это не вы случайно стояли во дворе и целовались?

Чума засмеялся, а Настя слегка покраснела и, оправдываясь, промолвила:

— Мы и не целовались вовсе… Мы понарошку… Влюбленную парочку изображали, чтобы ты нас не узнал. Боялись, признаешь, прогонишь, а нам страсть как хотелось до истины докопаться.

— Но вы же могли провалить мою затею! — возмутился я, впрочем, не очень активно.

Настя хитро прищурила свои зеленые глаза.

— Но не провалили же. Когда этот… — она взглянула на лежащего Серегу, — вошел в подъезд, мы отправились следом. Поднялись на восьмой этаж и притаились у двери. Она была приоткрыта; мы все слышали. Ох, и подлец у тебя друг оказался! — не удержалась девушка от упрека в мой адрес. — Всех нас подставил.

— Вот такой он мерзавец, — вынужден был признать я. — А вам, ребятки, большое спасибо. Если бы не вы, Серега точно бы меня пристрелил. — Я вяло провел ладонью по шее, вытер слюну, которую пустил Рыков пока лежал на мне, и пнул Серегу по ноге. — Давайте, ребята, вяжите его, пока не очухался. В лоджии бельевая веревка натянута. Ею и свяжите.

Чума вышел в лоджию, оборвал веревку и принес. Рыков лежал ничком у дивана. Остатки волос на его затылке были мокрыми от крови. Прилично Санек огрел его обрезком трубы. Но я не испытывал жалости к бывшему однокласснику. Он получил по заслугам.

Когда Чума связывал за спиной Рыкова руки, Серега слабо пошевелился и открыл глаза.

— Ну что, паскуда, оклемался? — Чума крепко затянул узел веревки и перевернул Рыкова на спину. — Моли бога, чтобы со мной на одну зону не попасть. Я бы тебя там удавил.

Рыков застонал и обвел нашу компанию мутным взглядом.

— Пить! — попросил он хрипло.

— Чего изволите? — язвительно изрек Чума. — Коньяк, шампанское водка, "Кола"? у нас в баре богатый выбор напитков. — Санек сделал зверское лицо и замахнулся: — У-у, падло! Я бы с радостью дал тебе хлебнуть серной кислоты!

— Оставь его, Санек! К поверженным врагам нужно проявлять милосердие. — Я встал с дивана, поплелся в кухню. Умывшись над раковиной, промокнул лицо и руки чистой салфеткой, потрогал пальцем расшатавшийся зуб — придется, по-видимому, выдернуть. Набрал в чашку воды, возвратился в зал.