Элен Макклой - Убийство по подсказке

— Послушайте, но ведь убийца мог купить уже наточенный хирургический нож, — лицо Лазаруса стало серьезнее.

— И тем самым оставить по себе память в магазине.

— Он мог наточить его в другой мастерской, далеко отсюда, в каком-нибудь пригороде или даже в другом городе.

— И вновь оставить следы сделки, что непременно случилось бы, даже если бы он купил точильный станок. Обычный маленький кухонный точильный камень здесь не годится. Скальпель — инструмент очень деликатный, да и довольно внушительных размеров.

— Но как могла бы полиция напасть на след осуществленной где-то покупки точильного колеса?

— На этом они, дорогой Лазарус, собаку съели. Во-первых, их много, они все отлично натасканы, тренированы, целеустремленны и обладают бесконечным терпением. Они опросили бы каждого хозяина мастерской, которая продает точильный инструмент в радиусе нескольких миль, если бы были уверены, что только такой способ позволит им отыскать убийцу. Нам также не известно, наточил ли он свой скальпель именно здесь. Нам только известно, что взломщик освободил канарейку. Если бы не Дикки, то о нем бы не появилось ни строчки в газете. Все это происшествие привлекло так мало внимания, что его можно было бы вообще не связывать с убийством в театре.

— Да, если бы не Дикки, то я, наверное, никогда бы не догадался, что кто-то проник в мастерскую, и никогда не сообщил бы об этом в полицию, — согласился с Базилем Лазарус. — Только после того, как я увидел Дикки, летающую по мастерской, я заметил, что задвижка в окне сломана, и понял, что кто-то побывал здесь, внутри.

— Этот факт представляет дело в более любопытном аспекте, — сказал, нахмурившись, Базиль. — А не мог ли ветер открыть окно, а затем и дверцу клетки?

— Окно, конечно, мог, но не дверцу клетки. Попробуйте-ка сделать это сами…

Дикки затрепыхала крылышками и забилась в дальний угол клетки, заметив незнакомое лицо, приближавшееся к ней. Базиль потянул на себя дверцу, и она поддалась, но для этого пришлось затратить определенное усилие. Маленькая задвижка плотно закрывала клетку.

— Нет, это не ветер, — сказал Базиль, закрывая дверцу. — А вы уверены, что закрыли ее накануне вечером пред уходом из мастерской?

— Да, я очень хорошо помню. У Дикки выпало перышко и попало в петельку дверцы. Я его вытащил оттуда аккуратно закрыл клетку.

Базиль еще раз осмотрел всю мастерскую.

— Когда вы вчера впервые вошли сюда, вы не заметили ничего настораживающего?

— Абсолютно ничего, — ответил Лазарус. — Только одно: очевидно, это дело рук человека, хорошо знающе этот район, так как только люди из этого района знают где находится моя мастерская.

— К сожалению, все наши подозреваемые хорошо знают этот район, так что эта деталь нам не поможет. Значит вы не располагаете никаким «ключом» к опознанию злоумышленника? — вздохнул с огорчением Базиль.

— Что вы сказали?

— Итак, канарейку выпустили из клетки. Почему он это сделал? Очевидно, должна существовать какая-то причина, а она-то и предоставит нам необходимый «ключ»

— Но что же, черт возьми, это может быть?

— Не знаю. Клетка большая, просторная, содержится в чистоте, птичке здесь удобно. Таким образом, никакой причины для такого поведения не имеется. И все же кто это сделал, а все, что человек делает, всегда имеет свою причину, объясняется эмоциональным мотивом, сознательно или бессознательно. Иначе он так бы не поступил.

— Но некоторые люди поступают просто так, без причин, — начал было Лазарус, — каприз, прихоть…

Базиль улыбнулся.

— Вам так же не нравится современная психология, как и современная музыка? Она утверждает, что даже простого каприза есть свой мотив. Даже такое не подчиненное воле действие, как заикание, имеет причину, хотя, скажем, заика не может объяснить, почему у него такой дефект. Наш злоумышленник протянул руку, раскрыл ладонь и пальцем открыл дверцу, потянув ее на себя. Как видите, замок в клетке тугой, и для того, чтобы его открыть, нужно затратить определенную мускульную энергию. Но нельзя заставить мышцы работать, если только мозгу не возникает какая-то эмоциональная искра. Каким бы по характеру ни было действие — рациональным, иррациональным, каприз, прихоть, — всегда при этом должен наличествовать какой-то импульс. Очевидно, преступник чем-то руководствовался, выпуская птичку волю, испытывая при этом какие-то чувства. Если бы только мы могли определить, почему он так поступил, то в наших руках был бы «ключ» к опознанию убийцы.