Фридрих Незнанский - След черной вдовы

Потом она узнала: у Виктора Михайловича с Мак­сом стрелка была. Неизвестно, о чем они там между собой договорились, к какому соглашению пришли, но Вампир от нее вроде бы отстал, а то ведь не раз уже слышала от посторонних его угрозы. Тогда же Виктор и приставил к ней своего телохранителя, а тот не от­пускал ее одну ни на шаг, просто до смешного доходи­ло... Ну а в Москве стало проще— здесь Макс ее боль­ше не преследовал и не угрожал. Зато, когда переехали, стал отчего-то все чаще хмуриться Виктор. Он своими проблемами с ней обычно не делится, но она-то видит, что у него не все в порядке. Сперва думала: уж не из-за нее ли, но скоро сообразила-таки, что она, в сущности, и для Нестерова тоже нечто вроде забавной .игрушки, правда, на сей раз в руках не испорченного негодяя, стре­мящегося все неугодное себе поломать, чтоб другим не досталось, а человека, умеющего хотя бы ценить краси­вые вещи. И все-таки — вещь, а не одушевленная само­стоятельная личность... А она разве не догадывалась, на что подписалась?.. Вот и помалкивай в тряпочку, нечего из себя оскорбленную невинность разыгрывать...

Конечно, Виктор ни в какое сравнение не идет с Максом, куда тому до дяди — можно сказать, во мно­гих отношениях! Но пытающейся хотя бы выглядеть свободной Светлане, с ее богемным отношением к сво­ей жизни, все больше не нравилось словно бы наигран­ное, а не искреннее, не врожденное отношение Виктора ко всему, что его окружало, включая даже личный рас­порядок дня. Напрашивалось невольное сравнение: будто в тюрьме, где каждый шаг регламентируется законом либо местным начальством. Поначалу сравне­ние показалось нелепым, слишком надуманным, но по­том она вспомнила, что рассказывал ей Макс о своем дяде, и Светлана невольно задумалась. И прежде всего над своим будущим. Не вечно же ей «утешать» бывших уголовников, тем более что ни ей, ни уж, конечно, им не дано в точности предугадать даже не самое отдален­ное собственное будущее. Естественно, что на фоне та­ких «крамольных», в сущности своей, мыслей Светла­на раздражалась все чаще и чаще — и по поводу, и по­рой без всякого повода. Портила настроение себе, Вик­тору, что в конечном счете обратно на ее же голову и сваливалось, усугубляя капризы и доводя их едва ли не до конфликтов. Она понимала, что однажды Нестеров может вдруг плюнуть на все ее капризы, выгонит к чер­товой матери — и хана тогда и Большому театру, и бла­гополучию, и многому другому, что давно стало при­вычным в жизни. Понимать-то умом понимала, а все равно будто кто-то ее подталкивал под локоток, прово­цировал... Характер, что ли, такой сволочной? Вроде нет. Тогда отчего же? Это ведь большое везение, что Виктор чаще всего относится к ее капризам именно как к капри­зам, и не более. Нет, надо, конечно, иметь совесть...

Вот так Светлана в какой-то уже бессчетный раз решила для себя, но тут же едва не взорвалась. Ну по­чему, черт его задери, нужно обязательно именно с утра, именно в воскресенье и именно ехать в проклятую, на­доевшую хуже горькой редьки эту «Славянскую»?! Не­ужели в столице нет более подходящих мест для обяза­тельного десятичасового завтрака?! Что там, медом ему намазано?! Ну если ты хочешь обязательно куда-то ехать, где-то «производить впечатление», то почему это необходимо делать исключительно в «Славянской»? Где каждый второй посетитель — в любое время дня или ночи — откровенный бандит, достаточно взглянуть на их морды, в их глаза, не говоря уж про их «прикид».

Виктор Михайлович, душевный настрой которого, по всей вероятности, был ничуть не лучше, чем у его дамы, будто разгадал ее мысли. Повернулся к ней, по­смотрел с легкой усмешкой и сказал:

— Я в принципе не настаиваю сейчас, чтобы ты там торчала со мной... Просто хочу тебе напомнить, — тон его стал жестче, — что завтрак для меня еще и работа. По правде говоря, чаще получается именно так. А если тебе скучно, я не настаиваю. Дима высадит нас с Оле­гом, а тебя отвезет туда, куда ты скажешь. Но он будет с тобой. И когда я освобожусь и позвоню, вы подъеде­те за нами. Устраивает такой вариант?

Она молчала, раздумывая. И это вызвало его раз­дражение:

— Ты можешь ответить по-человечески?! Без веч­ных своих фокусов... мать их...

— А ты можешь не кричать на меня?! — взорвалась, в свою очередь, Светлана. — И оставь, пожалуйста, свою матерщину для тех, на кого распространяется твоя власть! А я тебе — не игрушка! И не прислуга, чтобы мною помыкать!

— Дурь собачья... — пробормотал он, остывая. — Кто тобой помыкает?.. Вон шнуровка порвалась, — он ткнул пальцем в загорелую до бронзового цвета икру ее роскошной ноги, закинутой на другую ногу. — И что у тебя за манера такая —ляжки выше головы задирать? Ты не в театре у себя. И зрителей здесь нет! Сядь нор­мально, не дразни ребят...