Росс МакДональд: Три дороги

- Я жду очень немногого.

- Не хочу сказать, что Тейлор не поправится, и не имею в виду, что психоанализ бесполезен. В интервью, которые мы проводим здесь, также применяются приемы психоанализа.

- Я это знаю. - Она поднялась, собираясь уходить и держа перед собой сумочку, как щит. Специально для Брета она надела в тот день шерстяное платье, обтягивающее ее плечи и грудь. - Опаздываю на поезд.

- Давайте я вас подвезу.

- Спасибо. Меня дожидается такси.

- Я хотел сказать лишь одно, - повторил он, когда она протянула ему руку на прощание. - Вы не должны рассчитывать на чудо. Для таких вещей нужно время. А время ничем заменить нельзя.

Она восприняла его последнюю фразу по-своему. Всю дорогу до станции ее преследовала мысль - совсем другая, не та, что имел в виду доктор Райт. Время неслось, как река, а она и Брет находились на противоположных берегах. Ничто уже не восполнит то время, которое пробежало, время, которое еще утечет.

Глава 3

Хотя она проезжала между этими зданиями бесчисленное множество раз, ее всегда потрясал контраст между станцией Санта-Фе и зданием нефтяной компании Сан-Диего. Последнее напоминало огромный безобразный куб, окруженный высокими стальными дымовыми трубами, похожими на свечки по бокам юбилейного торта. Над железнодорожными рельсами возвышалась архаическая и сентиментальная громада станционной башни. Ей казалось, что оба этих здания представляли собой символы исторических сил. С одной стороны - огромная масса энергетических и бытовых компаний, которые фактически определяли жизнь во всем штате; с другой - испанское прошлое, которое плутократия Калифорнии использовала, как штукатурку для прикрытия своего фасада.

Сверкающие металлические вагоны стояли рядом со станцией и служили последним штрихом для этой аллегории. Невероятное будущее было навязано отвратительному настоящему в присутствии ностальгических воспоминаний о прошлом. Она подумала, что между временами нет преемственности. Вы переходите из одного периода в другой, как призраки проникают через стены, рискуя утратить представление о реальном. Безукоризненная чистота внутри этих стрелообразных вагонов будущего была заполнена нереальными пассажирами, которых, естественно, надо было доставить в Лос-Анджелес.

Как лунатик, она прошла по платформе и отыскала в вагоне-салоне свое зарезервированное место. Даже когда поезд тронулся, что ее всегда возбуждало, отблески моря не смогли вывести Паулу из состояния гнетущей подавленности. После пяти лет жизни здесь, в Калифорнии, где весь февраль стоит летняя погода, для нее все еще оставалось что-то фальшивое и кричащее. Она бы предпочла увидеть хмурое небо и серое море вместо этого постоянно желтого солнца и сверкающих волн. Может быть, и правда, что неизменно хорошая погода делает людей черствыми и капризными?

В такой день, как этот, имея возможность смотреть по сторонам из окна вагона-салона, было трудно поверить, что существуют грех, безумие и смерть. Прибой, похожий на растрепанный хлопок, совсем не казался механической наползающей пеной. Но, конечно, прибой был именно прибоем, а люди в Калифорнии страдали совершенно так же, как и в других местах. А возможно, и немного больше, потому что не получали сострадания от погоды.

Она постаралась выкинуть все из головы, улыбнулась, как делают верующие, и стала смотреть на апельсиновые деревья между железнодорожным полотном и морем. Моряк, который шел по проходу, рад был принять слепую улыбку Паулы на свой счет и задержался возле ее кресла.

- Добрый день, - произнес он с юношеской уверенностью, явно сознавая, что на нем мундир с двумя рядами петличек. - Прекрасная погода, не правда ли?

Он как бы оценивал предмет, ради которого хотел вступить в торги, и бесцеремонно разглядывал ее блестящие с медным отливом волосы, гладкую кожу, многообещающую фигуру, облаченную в голубое шерстяное платье. Она не могла заставить себя рассердиться. Ей было уже почти тридцать, и она никогда не была настолько красивой, чтобы пренебрегать своей внешностью. С другой стороны, она не собиралась выслушивать хищную болтовню всю дорогу до Лос-Анджелеса.

- Отвали, морячок, - прошептала она хрипло. - Мой муж - офицер.

- Конечно, конечно. - Он надвинул свою белую бескозырку на самую переносицу и сказал, двинувшись дальше по вагону: - Не сердись.

Она опять устремила свой взор на апельсиновые рощи, которые проносились мимо, как зеленая река, по которой уплывали назад тысячи крохотных апельсинчиков. Ее почему-то задела ложь, которую она только что сказала. Не потому, что это была неправда, а потому, что она предъявила претензии на Брета Тейлора как на своего мужа. Таковым он не являлся, и она опасалась, что никогда и не станет. Он довольно недвусмысленно отверг ее в Сан-Франциско, и если бы у нее была какая-то гордость, то она должна была бы отказаться от него, когда он женился на другой девушке. И все же три года спустя она все еще гоняется по его следам и вот уже начала говорить незнакомцам в поездах, что она его жена. Ей надо себя контролировать, иначе она повадится делать разные экстравагантные заявления, как, например, старая женщина в Монтеррее, которая утверждает, что она - дева Мария.