Диля Еникеева - КАЗАНОВА, или Российские 9 1/2 недель

— А ты никогда не боишься, что тебя могут застукать?

— Не боюсь. У меня все равно стоит железно. Что бы там ни случилось, а свое я получу. А если баба напрягается, то ей же хуже. Могла бы получить удовольствие, но не получит.

— Ну и гигант ты, Казанова! Но если в комнату кто-то войдет, то что ты сделаешь?

— То же, что и делал до этого.

— То есть ты можешь даже на людях?

— Я не ставил себе такой цели, но, если неожиданно кто-то входил, меня это не останавливало. И если рядом люди, то меня это тоже не смущало. В студенческие времена по четыре пары в одной комнате развлекались. Да и позже такое случалось. В моей прежней однокомнатной квартире такой трах стоял! Однажды я поимел бабу в лифте, в котором, кроме нас, ехало еще четверо.

— И что — те стояли рядом и смотрели?

— Да нет. Они стояли спиной, потом вышли, а мы остались.

— Теперь я понимаю, почему у нас было и в примерочной, и на улице в машине. Ты даже не боялся, что кто-то может войти.

— Нет, не боялся. Но мы же договорились, что сейчас разговор не про тебя.

— Да я нисколько не обижаюсь. Поняла, почему ты занимаешься сексом в разных неподходящих местах.

— А что, по-твоему, единственное подходящее место — это постель?

— Раньше я именно так считала.

— Вот видишь, как быстро я тебя переубедил.

— Да, ты переубедишь кого угодно. Если уж я позволила тебе трахнуть меня в моем собственном кабинете, где по коридору ходят мои сотрудники... Теперь понятно, почему даже неприступные бастионы так быстро сдавались. Ты просто ураган какой-то, когда тебе хочется. Раньше удивлялась, почему ты это делаешь, ведь ты меня компрометируешь. Можно же подождать до вечера.

— А я не привык ждать. Если хочется, если накатило, так зачем ждать-то?!

— Это я уже поняла. Я-то думала, что тебе иногда нужны острые ощущения. Есть люди, которые только так могут получить удовлетворение — когда их могут застукать за этим делом.

— Но ты же убедилась, что я могу в любом месте — мне не важно, застукают нас или нет.

— Убедилась. А еще мне казалось, что это ты специально делаешь, чтобы меня унизить, показать свою волю: хочу здесь, и изволь подчиниться.

— Дурашка ты моя! Надо же такое вообразить — что я хотел тебя унизить! Да я умирал от страха, когда думал, что невольно тебя чем-то обидел. Не собирался я демонстрировать тебе свою волю — просто очень тебя хотел и ты меня хотела. Ты же видела, что у меня, чуть я тебя коснусь, или ты что-то скажешь, или посмотришь на меня своим влекущим взглядом, — тут же ширинка вздувается. И что? Так и ходить?

— А подождать ты не мог?

— Но зачем, не пойму? Я тебя хочу, ты меня хочешь — в чем проблема? Почему я должен ждать, если меня хочет любимая женщина?

— А вот допустим, вообще нет никакой возможности?

— Да ну, ерунда. Возможность всегда можно найти, только не надо комплексовать и бояться, что увидят. В постели мы с тобой можем и по два часа не переставая, а для быстрого траха всегда место найдешь. Да если уж очень приспичит, можно зайти хоть в подъезд или в женский, в мужской туалет.

— И ты со мной мог бы в таких местах?

— Запросто. С тобой — хоть на антенне на крыше.

— А если бы я была против?

— Если бы была против — не стал бы. Но я же тебя знаю, ты никогда не против. Моя малышка такая заводная.

— Раньше я такой не была. Только с тобой.

— Знаю, котенок, поэтому и млею. Я же про женщин все знаю. Энциклопедию могу написать. Я их столько в своей жизни поимел, что стал настоящим спецом по бабам.

— Ты очень красивый мужчина, а в двадцать лет, наверное, был такой красавчик, что все женщины таяли.

— Да они и сейчас тают.

— До чего ты самоуверенный, Казанова!

— Да мне-то бабы уже давно побоку, малышка. У меня есть ты.

Игорь вспомнил свою боевую молодость, но решил не говорить об этом Ларисе. Одно время у него даже было хобби: поставил своей целью оттрахать ровно тысячу штук, но до сих пор не знает, выполнил ли норму. Партнерш он не считал, но их было много. В день даже по пять бывало.

Его лестное для мужчины прозвище закрепилось за ним еще с первого курса. Он поимел всех сокурсниц, кроме самых страшных. Нравы в студенческой среде были простые. Сокурсницы сами на него вешались гроздьями, чуть ли не в очередь становились, всем было интересно переспать с Казановой. Тогда он еще соблюдал свой собственный кодекс интимной этики, и ни одна не уходила неудовлетворенной. Где он их только не трахал! Даже во время лекций. Лекционный зал имел вид амфитеатра, у последнего ряда была высокая спинка. Между окнами и спинкой кресел было пространство примерно в полметра. Туда Игорь сводил половину своего курса и еще с тех времен перестал обращать внимание, если кто-то случайно его увидит в недвусмысленной позе. Не он один туда водил своих партнерш, и было не принято оборачиваться, если кто-то там развлекается с девушкой. Те, кто сидел на последнем ряду, делали вид, что ничего не замечают. Но даже если бы кто-то обернулся, Казанову это ничуть не смущало. Однажды туда зашел лектор, а Игорь так увлекся, что не услышал его шагов. Ребята с последнего ряда шептали, что идет профессор, а он словно оглох. Тот застал парочку в самый кульминационный момент, обоих чуть не исключили из института. Пришлось отказаться от этого пикантного места, где за сорокапятиминутную лекцию он успевал развлечься с несколькими девушками — как только одна уходила, тут же приходила следующая.