Виктор Пронин - Снежная версия

За какой-то час тайфун накрыл остров плотными, тяжелыми тучами. Вечер наступил раньше обычного, это было заметно сразу. Сумерки сгустились уже к трем часам, а низкое сахалинское небо, казалось, совсем легло на крыши домов. Было что-то гнетущее в надсадном вое ветра, в снегопаде, в размытых контурах человеческих фигур.

И даже когда совсем стемнело, на фоне окон и витрин в свете уцелевших фонарей было видно, как валит снег. Лохматые, взъерошенные снежинки шли сплошной массой. Сугробы набухали, затопляли улицы, подбираясь к подоконникам нижних этажей. То, что мягкой тяжестью валилось сверху, вряд ли можно было назвать снегом — словом, за которым с детства видится что-то праздничное. Шел совсем не тот снег, который так украшает новогодние улицы, ресницы и так красиво ложится на провода, крыши, заборы. Это была уже стихия.

Завязшие в снегу автобусы, такси, грузовики оставались на улицах, напоминая вздувшиеся сугробы. По городу разъезжали лишь вездеходы и тягачи местного гарнизона. Их почти не было видно в снегопаде, и люди шарахались в стороны, издали заслышав грохот сильных моторов, скрежет гусениц. Тягачами пытались если не расчистить, то хотя бы наметить место, где раньше была дорога, чтобы потом, когда все утихнет, не срезать бульдозерами вместе с сугробами кустарник, клумбы, деревья. После каждого бурана улицы превращались в глубокие траншеи, и очередной снегопад заносил их быстро, намертво и вроде бы даже с каким-то наслаждением. За зиму дороги поднимались на несколько метров, и никого не удивляло, когда к весне машины ходили на уровне второго этажа.

В магазинах расхватывали хлеб, консервы, рыбу. К вечеру очереди стояли уже за детской мукой, за пряниками, печеньем. В промтоварные магазины заходили лишь для того, чтобы отогреться, распрямить затекшие спины, снять с лиц снежные корки.

Среди прохожих попадалось все больше лыжников. Домохозяйки на лыжах обходили ближайшие магазины, на лыжи встали врачи «Скорой помощи», доставщики телеграмм, милиционеры, электромонтеры — в горсеть беспрерывно поступали сигналы о поваленных столбах, оборванных проводах, перегоревших предохранителях.

Чтобы можно было смотреть перед собой, лица приходилось закрывать целлулоидными пленками, фанерными дощечками, картонками с прорезями для глаз. Некоторые на головы под шапки натягивали целлофановые мешки. Встречались прохожие и в карнавальных масках, пугая встречных звериным обличьем или застывшей, неживой ухмылкой.

На почту уже несколько дней не поступали ни газеты, ни письма. Только у окошка приема телеграмм с утра стояла терпеливая очередь. Остров успокаивал, остров просил не волноваться. Школы засветло распустили учеников, закрылись кинотеатры. На заводах рабочие, оставив цехи, расчищали заносы у складов и подъездных путей. Ударные бригады пробивали дороги к хлебокомбинату, угольным складам, электростанции. На тягачах и вездеходах доставляли молоко в детские кухни и больницы, хлеб — в магазины. Жители одноэтажных домов спешно запасались водой, дровами, впускали кошек, собак, коз — вполне возможно, что после бурана из-под снега не будет видно и печной трубы.

Самый большой город острова готовился словно бы к длительной и тяжелой осаде. А маленькие поселки, деревни затаились в ожидании. Они могли противопоставить снегу только спокойствие и выдержку.

Спешили в порты катера, пароходы, рыболовные суда. Не жалея моторов, таранили сугробы шоферы, торопясь добраться хотя бы до придорожной заброшенной избы. Разворачивались в воздухе и уходили на материк самолеты.

К тайфунам можно относиться по-разному — одни их проклинают, как помеху в делах, другие переносят молча, угрюмо, словно обиды, на которые нельзя ответить, а многие откровенно восхищаются тайфунами и радуются им, как неожиданным праздникам. Тайфун взбадривает. Он нарушает равномерное течение будней и приносит с собой события, происшествия. Они, правда, не всегда бывают веселыми, эти происшествия, но ведь и в ясную погоду случается всякое. Тайфун врывается словно из каких-то очень далеких, прошлых времен, словно он долго был скован чем-то и вот вырвался, пронесся над островом и принес погоду, которая была здесь обычной тысячи лет назад.

И как бы там ни было, тайфун не забывается. Он навсегда остается с вами, как воспоминание о чем-то значительном, не до конца понятом, и навсегда остается желание пережить его снова. Тайфун будит что-то в нас — то ли способность восхищаться погодой, какой бы она ни была, то ли утерянные возможности, а может, порывы, возвышенные и дерзкие. А когда все утихает и солнце затопляет остров, бывает, что вспоминаются не вой ветра, не тяжесть снега, а душевное волнение, которое почему-то пришло к вам, когда над головой буйствовал тайфун.