Софья Ролдугина - Пикантный кофе с имбирём

— Вы льстите мне, — ответила я еле слышно. Губы уже не слушались совершенно — мороз. — Я тоже ищу свою выгоду. Если мне не заплатят вовремя, я выселю арендатора без всякой жалости. Если смогу как-то получить скидку и дешево купить редкие специи, то сделаю это — даже в ущерб продавцу. Не пытайтесь сделать из меня создание небесное, сэр Крысолов. Право, мне это не идет.

— И не пытался, — усмехнулся он и дунул мне в ухо — похоже, уже нарочно. Я нахмурилась. — Вы удивительная девушка, леди Метель. Я не лукавлю и не льщу. Если в вас и есть эгоизм, то он подчинен холодному разуму. Вы знаете, что такое справедливость, и поступаете по совести. Но заворожило меня в вас другое, признаться честно.

— Что?

Где-то далеко внизу то ли от ветра, то ли от тяжести дрогнула ветка яблони — и на землю с легким «ш-ш-шух!» обрушилась целая снежная волна.

— Вы страстная натура, леди Метель, — заговорщически прошептал Крысолов. — Очень страстная. Но не чувства правят вами, а вы — чувствами.

Внезапно на меня навалилась тяжким камнем страшная усталость. И суеверный страх: почему этот человек говорил так, будто знал меня лично? Причем знал давно. Может, это чья-то шутка? Но чья? Среди моих знакомых не было ни одного мужчины, похожего на Крысолова. Тайный поклонник? Преследователь? Или… внутри у меня все похолодело… или существо, подобное Сэрану с картины Нингена, зловещее наваждение?

Нет, не может быть.

С трудом взяв себя в руки, я вновь прислушалась:

— …Каждый восхищается тем, чего не хватает ему. Крысолов, поддавшись гневному порыву, обрек на горе множество людей — из-за греха всего лишь одного человека. А вы… Удивительная. Единственная… И, кажется, вы замерзли. Идемте в тепло.

И он осторожно развернул меня лицом к замку — и подтолкнул, одновременно поддерживая за плечи, чтобы я не поскользнулась на обледенелых плитах галереи.

В коридоре, который прежде казался выстывшим и насквозь продуваемым сквозняками, теперь мне было даже не тепло — жарко. Лицо полыхало, в руки словно впились тысячи мелких иголок. Оправив одежду и возвратив на место накидку, я окликнула Крысолова:

— Как ваша маска? Можно оборачиваться уже?

— Да, — коротко и отрывисто ответил он. Голос его был привычно искажен маской. — Леди Метель, нам лучше возвратиться в зал — я боюсь за ваше здоровье. Вам нужно согреться. Может, бокал вина или танец? Или… — он помедлил. — Или танец вы уже обещали кому-то?

Это «обещали» словно вспыхнуло у меня в голове, высвечивая отодвинутые «на потом» обещания — так молния на миг высвечивает неподвижные ветки в ночном саду.

Фаулер! И дама в розовом!

— Святая Генриетта Милостивая! — охнула я, вцепляясь пальцами в пышные юбки. — Совсем забыла! Мне же нужно было найти… — вовремя оглянувшись на Крысолова, я опомнилась. — Благодарю за чудесный вечер, прошу простить, я очень, очень спешу!

Не дожидаясь ответа, я подобрала юбки — и побежала со всех ног к заветной лестнице. Крысолов так и застыл — видимо, ошарашенный моей невежливостью. Наверное, не стоило покидать его столь быстро, но, право слово, мне еще никогда не было так стыдно. За этими танцами и беседами в галерее я совершенно забыла о том, что обещала Эллису помощь…

…я замедлила шаг. До зала оставалось совсем немного…

…и забыла о том, что Крысолов должен был назначить время и место следующей встречи — мой проигрыш никто не отменял.

О, святые небеса, надеюсь, что меня не сочтут теперь обманщицей, сбежавшей под выдуманным предлогом!

Я давно не испытывала такого стыда — с тех самых пор, как еще в детстве забралась вместе Дагвортскими Близнецами на старую вишню в саду, порвала платье, расквасила нос, разревелась и была в таком виде застигнута леди Милдред. К слову, досталось мне тогда не за испорченную одежду, а за «недостойное леди поведение». И, подозреваю, бабушка вовсе не лазанье по деревьям и даже не разбитый нос имела в виду.

Интересно, а Крысолов попытается меня найти, чтобы стребовать свой выигрыш, или…?

Впрочем, даже если я сейчас и поступила глупо и недостойно, то возвращаться и извиняться за это было бы еще глупее. Лучше вместо этого пойти и разыскать наконец Фаулера, дабы положить конец суете вокруг розовых кринолинов.

Когда я вошла в зал, там как раз танцевали — на сей раз «Морской бережок», контрданс неспешный и долгий. Впрочем, он пришелся весьма кстати — время уже было далеко за полночь, и гости изрядно утомились. На что-нибудь быстрое и сложное, вроде той же «Реки», сейчас ни у кого бы не хватило сил.