Софья Ролдугина - Искусство и Кофе

— Это очень любезно с вашей стороны. Однако не думаю, что сейчас подходящее время… — я замялась, не зная, как объяснить деликатней.

Но Рокпорт меня опередил:

— Вижу, что вы не хотите принимать этот подарок, леди, — спокойно констатировал он, и я испытала ни с чем не сравнимое чувство облегчение… правда, слишком рано: — Но почему? Вам ведь понравился гарнитур.

Я вдохнула всей грудью и медленно выдохнула, представляя, что сказала бы на моем месте леди Милдред.

— Мне кажется, что такой подарок будет слишком обязывающим.

— Мы почти что одна семья, Виржиния, — мягко ответил Рокпорт — без улыбки. — Граф Валиант подарил в прошлом году супруге замок у озера Кэт, а виконт Сэйлем преподнес дочери весной бриллиантовую диадему. Или вы считаете и это предосудительными поступками?

— Я для вас не дочь и не супруга, — резко возразила я и сама пожалела об этом. Спокойнее, спокойнее… Надо вести себя так, как вела бы леди Милдред.

— Какие холодные слова, — вздохнул маркиз, вновь пряча глаза за непроницаемо синими стеклами очков. — Официально мы помолвлены. И, помнится, прежде вы не возражали против того, чтобы помолвка однажды переросла в брак.

— Только если я не встречу того, кого полюблю, — вспылила я, не выдержав. — Простите. С одной стороны, вы правы, официально мы помолвлены, и вы можете дарить мне любые подарки, приглашать меня в театр и прочее, прочее — никто не подумает дурного. Но с другой… Мы с вами прекрасно знаем, что эта помолвка — ненастоящая. И мы также знаем, почему она была заключена.

Маркиз, кажется, превратился в каменное изваяние — безмолвная фигура в темных старомодных одеждах, слепой блеск синих стекол и побелевшие губы.

— Да, — произнес он после долгого молчания. — Я знаю, почему Иден настоял на этой помолвке, хотя вам тогда было только шесть лет. И помню, почему даже леди Милдред не стала возражать против нее. А вот вы — помните? Знаете ли, как все было на самом деле, или отец рассказал вам лишь часть того, чего опасался?

Кажется, разум у меня стал мягким-мягким, как мокрая глина, и каждое слово глубоко отпечатывалось в нем. Горло почему-то перехватило, хотя я уже давно перестала остро откликаться на воспоминания об ушедших родителях.

Прошлого не вернуть.

— Кто-то пытался истребить всю семью Эверсан. Яд в воде. Но умер только… только мой дед, лорд Фредерик Эверсан. Были еще угрозы…

— Не только угрозы, — мягко прервал меня Рокпорт. — Еще и покушения. Двадцать семь за неполных десять лет. И последнее, увы, увенчалось успехом. В этом есть и моя вина, Виржиния.

— Вы спокойно признаете это? Есть причины? — голос у меня заледенел, хотя внутри я буквально кипела. Гнев, дурные воспоминания, боль — жгучая перцовая смесь в моих жилах. — Насколько я помню, тогда вас вообще не было в стране, зачем же вы наговариваете на себя сейчас?

— Именно потому, что меня не было, я и виноват, — мрачно и совершенно непонятно ответил Рокпорт. Я чувствовала, что запутываюсь все больше — в его словах, в собственных чувствах. Действо начинало отдавать абсурдом. Все виделось теперь будто со стороны. — Не думайте, что я оправдываюсь, Виржиния. Нет. Вряд ли я когда-нибудь смогу простить себя, но именно поэтому буду заботиться так, как не заботился бы никто.

Я окончательно потеряла нить разговора и уцепилась за последние слова.

— Да уж, никто больше такого не делает! — голос у меня звучал громко и напористо — я старалась спрятать за злостью беспомощность. — Никто не врывается в мою кофейню за полночь, не угрожает моим друзьям, не пугает слуг и не читает мне мораль!

— Не сердитесь, Виржиния, — вздохнул маркиз. — Это для вашего же блага. Просто позвольте мне заботиться о вас. Возможно, тот человек, который десять лет потратил на то, чтобы добраться до ваших родителей, еще жив.

Меня накрыло изматывающим, леденящим приступом страха. Пальцы стали непослушными, и я сцепила руки в замок, скрывая дрожь.

— Хотите сказать, он может попытаться меня убить?

— Возможно.

— Быть того не может! — я вскочила из-за стола. От резкого движения чашка опрокинулась, а шкатулка с драгоценным гарнитуром полетела на пол. — Прошло четыре года! Четыре! И никто не тронул ни меня, ни леди Милдред!

Рокпорт наклонился и поднял шкатулку, затем бережно поставил ее на стол и только потом ответил, так и не подняв глаз.

— Первые два года после смерти Идена я потратил на то, чтобы найти убийцу. Увы, безуспешно, но кое-чего добиться удалось — преступник вынужден был залечь на самое глубокое дно, скрыться, исчезнуть. А вас, так быстро повзрослевшую девочку, взяла под крыло леди Милдред. В спокойствии прошло еще два года. Что было потом, вы помните. И, кроме всего прочего, я не думаю, что сразу после похорон вы могли воспринимать реальность… адекватно. Ребенком, Виржиния, вы часто прятали чувства за бесконечными «правильно» и «должно», переживая обиды и горести глубоко в своем сердце. И что же я вижу теперь, вернувшись из путешествия? Леди из стали, подобную леди Милдред? Нет, не верю, что вы могли так измениться. Но теперь, — голос его смягчился, — вам нет нужды больше быть сильной. Я рядом с вами, Виржиния. Вы не одна.