Владимир Шитов - Собор без крестов

— Они живут на нетрудовые доходы, и их всех надо полоть под корень.

— Твоя попытка сделать прополку, я вижу, не увенчалась успехом? — предположил Чеботарев.

— Моя тяпка не для таких шлангов, — признался Шестоперов.

— Видать, солидный куш они у тебя вырвали? — не считая нужным прятать улыбку, поинтересовался Чеботарев.

— Владимир Григорьевич, — начал Шестоперов, уважающие себя бывшие уголовники обязательно знали начальника уголовного розыска своего района по имени и отчеству, — не пытайтесь от меня узнать больше, чем я решил вам рассказать.

— Ты не скажешь, так они скажут.

— Они вам скажут, держи карман шире, — без рисовки, искренне засмеялся Шестоперов.

— Здесь я действительно перегнул через край, — признался Чеботарев. — Ты где сейчас работаешь? — неожиданно сменил тему разговора он.

— Временно не работаю, — вынужден был ответить на такой неприятный вопрос Шестоперов.

— А может быть, ты слесарем работаешь, вечером нож точишь, утром деньги считаешь? — пошутил строго Чеботарев.

— Я к вам с чистой душой пришел, а вы меня обижаете.

— Я тебя не обижаю, а предостерегаю от ошибок, которые ты уже дважды совершал. Между прочим, твои обидчики работают, занимаются общественно полезным трудом.

— Защищаете? Да? — загнусавил Шестоперов.

— Не защищаю, а констатирую факт, — возразил Чеботарев.

— После такой беседы и задумаешься — стоит ли вам помогать или нет… — стараясь вызвать к себе жалость, тянул Шестоперов.

— За то, что ты пришел и сообщил мне о дружбе Зиновьева с Гончаровым-Шмаковым, я тебе благодарен и твои «заслуги» учту на будущее. Криминала в их поведении, на основании твоего сообщения, не вижу, а если ты знаешь больше, чем говоришь, то говори.

— Я уже свое пропел, даже говорилка пересохла, — разведя руками в стороны, констатировал Шестоперов, поднимаясь со стула. — Если бы я знал, что получится такой разговор, то не приходил бы.

Пропуская его реплику мимо ушей, Чеботарев предупредил:

— Чтобы твоим трудоустройством не занимались мы, постарайся найти себе работу сам.

— Куда спешить? — пренебрежительно отмахнулся от совета собеседник.

— Ты не маши руками, а делай, как я тебе советую, иначе тебя ожидает неприятность.

— Снова под надзор возьмете?

— Узнаешь! — уклончиво ответил Чеботарев.

— Больше ноги моей тут не будет, — зло пообещал Шестоперов и, не простившись, покинул кабинет.

Разговор с Шестоперовым оставил у Чеботарева неприятный осадок, но, вновь прокрутив его мысленно, он был вынужден признать неизбежность прежнего финала.

«Шестоперов не захотел мне говорить, за что его побили, значит, он полез в чужой кувшин за сметаной.

Гончаров-Шмаков ко мне не стал обращаться на Шестоперова своими средствами. Как видно, очень убедительно, если тот прибежал ко мне.

За криминальные действия есть наказания, но потерпевший о своих потерях не говорит, да и другая сторона ничего не скажет, попробуй разберись, кто из них прав, а кто нет. Я из разговора с Шестоперовым узнал два важных момента. Первый — то, что Шестоперов не работает и не забросил свой промысел, а второй — то, что Зиновьев с Гончаровым-Шмаковым поддерживает дружеские отношения и сотрудничает. Интересно, как далеко у них зашло сотрудничество?» — подумал он.

Не откладывая в дальний ящик, он вызвал капитана Малышева и поручил ему во всем разобраться и доложить.

Оставшись один в кабинете, Чеботарев, недовольный беседой с Шестоперовым, как бы оправдывая себя, подумал:

«Если бы ко мне пришел честный гражданин и подробно рассказал мне о постигшем его горе, разве я в силу своих сил и возможностей отказал в помощи? Конечно нет!

Заискивать перед таким типом, как Шестоперов, я тоже не собираюсь, тем более угождать, чтобы нравиться».

Уже на другое утро капитан милиции Малышев подробно сообщил Чеботареву причину конфликта между Шестоперовым и Гончаровым-Шмаковым, не упустив факта оплеухи, полученной Шестоперовым от жены «честного» труженика.

Выслушав информацию Малышева, Чеботарев, засмеявшись, произнес:

— Вот я и подумал: с чего вдруг неисправимый Шестоперов вздумал сотрудничать с нами? Даже его задубелое скотское самолюбие взыграло после полученного унижения от женщины.

— Действительно, он получил удар там, где не ожидал, — улыбнувшись, согласился с ним Малышев.

Тридцатипятиградусная жара в Москве, где коробки зданий служили ветру барьером, накалившийся асфальт дорог и выхлопные газы транспортных средств еще более отрицательно действовали на человека, вынуждая его в полуденный зной прятаться в домах.