Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)

Морюд спокойно посмотрел на меня.

— Ладно, — сказал он. — Возьмем за основу твои предпосылки. В таком случае у меня к тебе вопрос: ты ведь занимаешься альпинизмом?

— Да, — ответил я. И вспомнил вдруг, откуда мне знакомо его лицо. — Как и многие другие. Ты, например. Я видел тебя на сборах в районе Фусена.

Морюд никак не реагировал на это замечание.

— Следующий вопрос, — продолжал он. — Что ты делал в прошлом году 15 июля?

— Я уже говорил тому типу, что в углу сидит. В прошлом году пятнадцатого июля я был здесь, в городе. На дежурстве.

Морюд покачал головой.

— Нет, в прошлом году пятнадцатого июля ты был свободен. А точнее, поменялся дежурствами с Вегардом Тиллером, сославшись на то, что собираешься пройтись по горам.

— А-а, — вспомнил я. — В тот раз…

— Вот именно, — подхватил Морюд. — В тот раз. А потому я спрашиваю: в каких горах ты был?

— Троллхеймен.

— Ты можешь это доказать? Ты был не один? Расписался в гостевой книге в каком-нибудь приюте?

— Нет, я был один. И не заходил ни в какие приюты.

— Но ты был в Троллхеймене?

— Да.

— А может быть, прогуливался где-то между Офьордом и Руаном?

— Нет.

— Вместе с Марго Стрём?

— Нет.

— Не прошел вместе с ней через горы до Грютботна?

— Нет.

— Не поругался с ней, когда речь зашла об отцовстве ребенка, которого она ждала?

— Лично я точно знаю, что не мог быть отцом ее ребенка.

— Ты не убил ее вилами?

— Это становится малость однообразно. Нет, не убил.

— Может быть, ты не убил и того человека, который случайно напал на верный след?

— Бенте? Послушай, это же абсурдно. Нет, ее я тоже не убивал.

Морюд наклонился в мою сторону.

— Как видишь, я вполне серьезно отношусь к твоей аргументации. И ты должен признать, что твои объяснения не без слабых пунктов.

Он встал.

— Прежде чем ты уйдешь, запомни следующее: мы не отбрасываем никакие версии, даже самые умозрительные. Вот почему я попросил Брехейма и Сков присутствовать при нашем с тобой разговоре. Если между этим убийством и покушением на мосту или убийством в Грютботне есть какая-то связь, мы сумеем ее обнаружить.

Меня удивило, что он решил меня отпустить, но я не стал возражать. Напоследок мне предложили прочесть протокол моего допроса. Я расписался, хотя не мог припомнить, чтобы говорил что-либо из написанного.

На пятачке перед кирпичным зданием я остановился у статуи «Падение Икара». По Королевской улице с грохотом проехал трамвай, набитый людьми, которые возвращались домой к обеденному столу, отдыху и телевизионным новостям. Как ни в чем не бывало. Словно в городе ничего не произошло. Около церкви, у автобусной остановки через улицу, кучка молодежи громко хохотала над своими остротами. Словно юмор продолжал существовать. Но мне не хотелось смеяться. Скорее наоборот.

Я сделал глубокий вдох и ощутил острый запах часа пик.

Икар пытался достичь недостижимого. Спасаясь из плена у царя Миноса, он на склеенных воском крыльях взлетел к небу и, опьяненный успехом, продолжал подниматься все выше и выше к солнцу. Тем сильнее было падение, когда солнечный жар растопил воск.

Девушка, которую я не успел толком узнать, летела мотыльком на горящее пламя. Я мог остановить ее, мог предотвратить беду. Но, подобно Дедалу, оказался лишь пассивным зрителем ее гибели.

Достав карманные часы, я убедился, что до начала моего дежурства еще больше пяти часов. И мне было ясно, что я впервые явлюсь на работу в нетрезвом виде.

Сидя за столиком у окна, я видел, как в ресторан «Трубадур» входит Аксель Брехейм. Он не заметил меня, а может быть, заметил, но не пожелал здороваться. Прошел, не повернув головы, совсем близко от моего столика. Официантка в красной кофточке кивнула ему, словно приветствуя постоянного посетителя. Брехейм завернул за угол и исчез в тесной каморке, именуемой «каминной».

Я вновь сосредоточился на своей бутылке «Трубадура», Меланхолия — состояние души, которое особенно благоденствует в табачном дыму ресторанных залов. Моя форма меланхолии испытывает верх блаженства в обществе бутылки розового вина.

В двадцать три ноль-ноль я пришел на работу под хорошим хмельком, что не помешало мне более или менее нормально отсидеть ночное дежурство. Аксель Брехейм смотрелся куда хуже, когда прибыл, поддерживаемый сердитым таксистом.

К семи утра я почти совсем протрезвел, Вегард заметил мое состояние, но ничего не сказал. Он всегда был тактичен.