Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)

Лицо его было сурово, в душе же он улыбался над комедией, которую играл. Предъявил ордер на арест.

Результат не замедлил последовать. Фрекен Харм вскочила на ноги, закричала:

— О Боже, нет, вы с ума сошли? Не смейте трогать меня!

С визгом она забежала за стол и в страхе уставилась на полицейского, который молча смотрел на нее с непроницаемым видом.

Вебстер подошел к ней, сжал пальцами ее запястье:

— Сейчас же и отправимся.

Он сделал ударение на словах «сейчас же». Фрекен Харм упала на колени, взмолилась, рыдая:

— Боже мой, у меня скоро свадьба! О, господин Вебстер, я умоляю вас, не делайте этого, не делайте!

— Сядьте, — сказал Вебстер.

— О, господин Вебстер. Не делайте этого. Я боюсь.

Слова полились рекой… Фрекен Харм готовилась выйти замуж за человека, которого полюбила. Что, если ему вдруг станет известно про этот ужас? Она продолжала рассказывать о нем. Была ли она счастлива прежде? Никогда. Неужели Вебстер не пощадит ее? Она умоляла, обещала вести себя хорошо, сказать все, что знает, все до последней капли.

Вебстер в конце концов сжалился, поколебавшись для видимости, и услышал подтверждение того, что уже знал, плюс еще немало подробностей. Он все невозмутимо записал, кивая — дескать, все это ему известно. Необходимость вызывать фрекен Энген в качестве свидетеля отпала.

В половине восьмого он схватил такси и попросил водителя ехать как можно быстрее. Дело срочное, важное. Хотел было показать полицейскую бляху, но передумал. Не стоит зря привлекать внимание. Откинулся на сиденье, пробормотал:

— Доказательств все еще нет, но… Я думал, она знает больше.

Когда фру Стефансен открыла дверь, Вебстер услышал, как в прихожей зазвонил телефон. Отодвинув хозяйку в сторону, спокойно произнес:

— Это мне.

Взяв трубку, услышал возбужденный голос фрекен Харм:

— Это ты, Анина?

— Ну вот что, сидите там тихо, не то…

— О, Боже… — Фрекен Харм бросила трубку. Фру Стефансен первой вошла в гостиную, опираясь одной рукой на косяк, другую поднесла к полной груди. Вебстер живо последовал за ней, поддержал ее, помог сесть в кресло. Не раздумывая, открыл угловой шкаф и налил рюмку коньяка.

— Пейте, вам это нужно.

Она прижала ко лбу ладонь, смочила губы коньяком, растерянно посмотрела на Вебстера.

— Пейте до дна.

Она послушалась. Лицо мадонны порозовело. Она выпрямилась, сделала глубокий вдох. Вебстер медленно ходил взад-вперед по ковру, посматривая на хозяйку; ему было малость не по себе.

— Досадно, — пробормотал он. — Но ничего не поделаешь…

Громко произнес:

— Фру Стефансен, поверьте мне, лучше уж выложить все начистоту.

Он говорил твердо, но достаточно почтительно, будто сознавая, что дела ее плохи, однако не желая ее осуждать.

— У вас нет выхода. Нам многое стало известно.

Фру Стефансен привстала с кресла, как бы протестуя, но тут же села опять, повинуясь жесту руки Вебстера. Широкая ладонь его без слов давала понять — дескать, бросьте, нам все известно, все.

Откуда ей было знать, что этот полицейский, который прежде вел себя так сдержанно, не располагает ровным счетом никакими доказательствами. К тому же арест Стефансена, конфискация присвоенных им денег сильно поколебали ее позицию. Из самонадеянной особы, умеющей постоять за себя, она вдруг превратилась в маленького, растерянного, испуганного человека. Фру Стефансен была отнюдь не развязной гетерой, а красивой женщиной, способной на сильное искреннее чувство. Апломб и хитрость, которой хорошо владеют большинство женщин, теперь не могли ее выручить. Она сделала глубокий вдох и сказала:

— Я устала.

После чего тихо заплакала. Сидя в кресле, прикрыв глаза узкой бледной рукой, она казалась Вебстеру сказочно красивой. Он стоял посреди комнаты, заложив руки за спину. Ждал. Когда она немного успокоилась, достал маленькую сигару:

— Вы позволите?

Фру Стефансен безучастно кивнула. Должно быть, точно так реагировала бы, спроси он разрешения увезти рояль.

— Я постараюсь облегчить ваше положение. Положитесь на мое слово. От вас требуется чистосердечное признание. Это все упростит, и вы же потом почувствуете себя лучше. Вам не придется пожалеть о своей искренности. Дело было непростое. Мы сумеем оценить по достоинству правдивые показания.

Беседа развивалась отнюдь не гладко. Фру Стефансен то и дело принималась плакать, понурившись в кресле и прикрывая глаза ладонью. Вебстер ходил взад и вперед по комнате, наконец сел на стул напротив хозяйки.