Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)

Полчаса спустя пришлось помощнику пристава Бугеру покинуть теплую постель. Вебстеру нужен был надежный свидетель того, что бутылки стояли в шкафу фру Стефансен. Бугеру было также поручено со списком в руках проверить наличие бутылок в погребе Холмгрена. Выяснилось, что недостает двух бутылок — одной бутылки портвейна и одной коньяка. Дом Холмгрена все еще был опечатан. Дело о наследстве ждало своего решения.

Люди, которые по пути в церковь проходили мимо старого дома Холмгрена, посматривали на него с серьезным видом и тихо переговаривались между собой. Простые добропорядочные люди в праздничном платье, которых кормил лесопильный завод.

Ник Дал протиснулся сквозь толпу в гостиницу «Ханкэ». В ресторане все столики были заняты, танцзал битком набит любителями парусного спорта из разных стран. Загорелые парни в синем и белом, в иностранной форме, оживленные женщины всех возрастов в летних нарядах. Хлопали пробки шампанского. Царило приподнятое настроение, играл эстрадный оркестр. Компания была смешанная: среди богачей, владельцев шести-, восьми-, даже двенадцатиметровых яхт лихо танцевали местным стилем крепкие ребята из Викане, Фредрикстада и Онсэя. Распорядительница фрекен Рёкке бдительно следила за порядком и беспощадно выпроваживала на крыльцо, в объятия полиции, ребят, которые совершали вылазки в парк, чтобы поднять свой тонус, прикладываясь к маленькой бутылочке. Серьезные нарушители рисковали быстренько очутиться в кутузке.

Ник Дал тщетно искал свободное место в ресторане. Он хотел есть, но еще больше — пить. Еда не главное, Ник Дал жаждал как следует напиться. К черту Этту, к черту все посулы и обещания.

Сидящий за одним из столиков мужчина, писака из столицы, приветствовал его кивком.

— Привет, Ник Картер, — сказал он. — Присядешь?

Ник Дал сказал «спасибо», сел. На столе появилась бутылка доброго портвейна. Ник Дал опрокинул стаканчик, уставился на танцующих. Пробормотал:

— Охота была танцевать.

Опрокинул еще стаканчик.

— Торопишься? — спросил писака.

Ник Дал опрокинул третий стаканчик. И увидел вдруг в соседнем зале красивую пару, мужчина и женщина танцевали, прижимаясь друг к другу. Фру Стефансен и почтмейстер. Ник Дал выругался, осмотрелся по сторонам и засунул бутылку в карман. Писака вышел вместе с ним из ресторана.

— Нигде нельзя спокойно посидеть, — ворчал Ник Дал. — Там появилась одна дама, которая не должна меня видеть.

У писаки была дача в лесу поблизости, и он пригласил Ника Дала к себе домой. Там было очень славно — музыка, симпатичные парни и девушки, дочь хозяина дачи с друзьями и подругами. Хозяин стал было задавать вопросы, но Ник Дал сразу сказал:

— Возможно, как-нибудь после, когда кончится следствие.

— Интересное дело?

— На редкость странное, — ответил, хмуря брови, Ник Дал, знаменитый сыщик.

— Ясно, чур за мной право первой публикации, — сказал писака. — А сейчас пойду-ка я лягу. Скоро полгода все ночи сижу за столом.

Он писал только по ночам, на очереди был новый роман к осеннему издательскому сезону.

А молодежь продолжала веселиться, хорошие записи, славные ребята. Ник Дал танцевал отлично. Крепкий молодой человек превосходно вписался в компанию. Поужинали, выпили пива, немного вина.

В лесу ухал филин. За окнами промелькнули спугнутые влюбленной парочкой бегущие лани. Красноватое зарево над деревьями и проливом, тихий, теплый августовский вечер, приглушенные звуки музыки из гостиницы…

Ник Дал то и дело наведывался в гостиницу вместе с одной русоволосой девушкой. Заглянет в танцзал и возвращается на дачу. Фру Стефансен и почтмейстер продолжали развлекаться. И кто же им запретит? Как не запретит и фотографу из заводского поселка проявлять любопытство, пока его не заметили. Конечно, им совсем не хочется, чтобы их ославили. Но Нику Далу было велено по возможности следить за фру Стефансен. И вот она тут, у него перед носом, вместе со своим новым возлюбленным.

В двенадцать часов ночи он в очередной раз стоял перед входом в танцевальный зал, обняв одной рукой свою спутницу. Вдруг на них набросилась молодая особа в светлом платье, красивая фурия с платком на каштановых кудрях. Глаза ее метали молнии, она подбоченилась и презрительно отчеканила:

— Вот как? Чуяло мое сердце, негодяй этакий!

Почти полчаса понадобилось Нику Далу и русоволосой девушке, чтобы усмирить Этту. Ее подвело опоздание на поезд.

— Могла бы позвонить, — заметил Ник Дал.