Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)

— Крис как раз собирался передать вам. Он сказал, что вы на барже.

Я шевельнуться не мог, не то что ответить. Кристиансен теперь стоял рядом со своим сменщиком, глядя на меня.

— Черт возьми, мистер Мэннинг! Когда вы вышли? Я вас не видел.

Ощущение было такое, будто у меня отвалился язык.

— Ну, я…

Думать было невозможно. Это был какой-то кошмар.

— Я выехал со своим приятелем. Помнишь? Решили пропустить по паре кружек пива. Было, наверно, около двенадцати.

Теперь я не мог остановиться. Я отрешенно слушал собственный голос и ничего не мог с собой поделать.

— Да, где-то около этого. Я еще помахал тебе, помнишь? Это мой старый друг. Пропустили по паре кружек пива.

— Так вы были в той машине, когда она выезжала?

Он уставился на меня, явно ничего не понимая.

— Черт меня подери совсем. Я прямо в нее смотрел, а вас не заметил. Должно быть, становлюсь рассеянным. А я еще собирался пойти на баржу сказать вам, что звонила женщина…

Вдруг он смолк, потом спросил участливо.

— Ой, что это у вас с лицом, мистер Мэннинг?

В этом-то был весь ужас. Ничего особенного не происходит. Меня ни в чем не обвиняют, меня не пытают в гестапо, не применяют ко мне допрос третьей степени. Просто кудахчут два милых одиноких старика, которые хотят мне помочь. Я им интересен. Они вынуждены сидеть здесь по восемь часов в день, охранять эту чертову верфь, где единственная живая душа, единственный человек, с кем можно поговорить и кто создает, пусть иллюзорное, впечатление связи с миром, где что-то может произойти, — это я, так что я им нравлюсь и им интересно знать, когда я ухожу и когда возвращаюсь. Вот и все. Теперь они запомнят каждое слово этого разговора.

— А, это… — пробормотал я, ощупывая свое лицо с таким видом, будто удивлялся, что оно у меня вообще есть. — Искал тут кое-что в кладовке и упал.

— Бывает, — сказал он рассудительно. — Надо чем-нибудь смазать порезы. А то может попасть инфекция. Лучше не рисковать. При этом поганом климате, духоте, сырости…

— Да, конечно, — сказал я. — Спасибо.

Наконец мы двинулись дальше. Господи, неужели это кончилось? Кончилось, да не все. Кошмар продолжается. Таксист проехал через эллинг и остановился на пирсе. Я вышел прямо под лампочкой. Теперь все равно. Теперь уже все равно.

Он вручил мне сдачу. Я дал ему на чай двадцать пять центов.

— Спасибо, шеф, — говорит.

Потом посмотрел с ухмылкой на мое лицо и распухшую руку и добавил.

— На того парня, с кем вы так резвились, небось, страшно смотреть.

Он уехал.

Я подошел к краю пирса, поставил ногу на его широкий бордюр и стал смотреть в темную воду, почти не замечая, что по фарватеру идет мощный буксир с целым караваном барж. «Как все просто! — думал я с ужасом. — Старику не хотелось возвращаться в свою бесцветную комнату в пансионе и сидеть там в четырех стенах. Вот и все».

Я старался обдумать ситуацию. Каковы у меня шансы теперь? Через несколько дней тело всплывет где-нибудь на побережье, и полиция начнет поиски. И первым делом они, конечно, опросят охрану доков.

Всплывет? В этом все дело. Он не должен всплыть. Необходимо это предотвратить. Я взглянул вниз и содрогнулся. Смогу ли я еще раз нырнуть туда? Еще раз? Нырять придется несколько раз. Слишком много времени и дыхания уходит на спуск и подъем. А мне еще надо прикрутить его проволокой к подножию одной из свай. Но можно зарядить баллоны второго акваланга. С ним будет много легче.

Тут я замер. То, что я видел, было кошмарней всего. Это был исчезающий за поворотом буксир, тянущий баржи к нефтебазе в конце фарватера. Как это я, профессиональный водолаз, мог сразу не понять, что своими мощными винтами он поднял со дна тучи ила? В такой воде даже свет тысячеваттного фонаря покажется мерцанием светлячка на расстоянии трех дюймов.

Все еще был отлив. До конца следующего прилива под пирсом и собственную руку не разглядишь. И это еще не все. Водоворот, созданный винтами буксира, мог переместить тело, так что теперь его не найти.

Еще один моментик для комплекта, думал я. Завтра утром Картер вернется из Нового Орлеана. Он будет торчать здесь, на барже, и я не смогу даже продолжить поиски.

Только не паниковать. У меня еще есть шанс, говорил я себе. Может быть, они не сумеют привязать меня к этому делу. При нем нет никаких документов, ведь я засунул его бумажник в ил. У них не будет его прижизненной фотографии, только фотография тела в том виде, в каком оно всплывет. Кристиансен, скорее всего, не разглядел его как следует, когда он въезжал.