Эдуардо Сачери - Тайна в его глазах

Что касается придурка, страстно жаждущего продвижения, то здесь надо учесть два сложных момента. Для начала — кровь в нем кипит, он полон энтузиазма, инициативы плещут через край. Энергия, энтузиазм и инициативы, которые бьют, как из горного источника, ему необходимо выставить перед вышестоящими, чтобы они наконец-то поняли, какой неоцененный бриллиант находится у них в руках, и его обязанности не дотягивают до него ни по моральным, ни по интеллектуальным меркам. И вот тут наступает вторая сложность: этот вид придурка смело характеризуется еще одной чертой — отсутствием совести. Он лелеет мечту о продвижении, потому что чувствует себя достойным. И даже может почувствовать, что жизнь и ближние его к нему несправедливы, препятствуя сделать глоток воздуха, на который он имеет полное право. В данном случае отсутствие сознания и страстные порывы превращают такого придурка в опасный вид. Опасный не столько для себя самого, сколько для окружающих. Для тех окружающих, которые находятся у него в подчинении, одному из которых (перейдем к конкретному случаю) приходится покинуть удобный кабинет Секретариата, чтобы ознакомиться со сценой убийства. Именно поэтому он спускается по ступеням со стороны улицы Талькауано с букетом проклятий на губах.

Этим кем-то был я, ущемленный подозрениями, закравшимися в самые интимные глубины души, что единственный придурок во всей этой истории — это не судья, который хочет показаться хорошим мальчиком перед своими начальниками из Отдела Апелляций, нет, к этому придурку надо добавить другого, который из-за малодушия, из-за удобства или из-за того, что просто до этого не додумался, не закончил образования на факультете права. И поэтому никогда в жизни не продвинется дальше Секретариата, как поезд, который приехал на вокзал и уперся в один из этих больших щитов из досок и железа, которые однозначно указывают на то, что все, парень, досюда ты дошел. Дальше — мертвый путь, оборванная ветка, пути нет, на этом все. Отсюда и впредь тебе суждено смотреть на бесчисленное количество секретарей, сменяющих друг друга, делающих то же самое, что делаю я. В случае каждого убийства, о котором сообщали в нашу смену в Секретариате, тот, кому досталось дело, должен был ехать на осмотр места преступления, руководить действиями полицейских.

Первый и единственный раз я отважился проконсультироваться у моего почтенного магистра (стараясь не показаться чересчур многознающим): какая польза от подобных хлопот, если федеральная полиция берет на себя все, что касается дознания на начальном этапе дела? И Его Честь мне ответил, что ему наплевать, что он просто хочет, чтобы я это сделал. Таков был ответ, и в последующем молчании я почувствовал себя несчастной крысой, которая вслух спрашивает о том, что все и так знают. То, что твой новый судья — идиот, и то, что секретари ничего ему на это не скажут. Что секретарь № 18 ничего не скажет, потому что уже определил, что его новый шеф — отменный придурок, и что он задействует все возможные способы, чтобы перебраться на другой остров, на котором дают более благоприятные места. И что Хуан Карлос Перес, из 19-го, то есть из твоего Секретариата, то есть твой непосредственный начальник, вряд ли заметил, что судья — придурок, потому что он такой же, в превосходной степени. Так что деваться тебе некуда. И что тебе остается? Ничего. Ничего тебе не остается. Остается только петь девятый псалом святому Калисто, чтобы старший придурок добился быстрее своего и его бы продвинули в Отдел Апелляций, и, может быть, там он успокоится, почувствует себя реализованным и перейдет в другую категорию придурков — свершившихся, реализованных, мирных и созерцающих, занимающих какой-нибудь кабинет поудобнее во Дворце Правосудия.

Но этого еще не случилось, и я был там, где я был. Я спросил у продавца киоска рядом с остановкой, какой автобус проходит ближе всего к пересечению улиц Нисето Вега и Бонплан. При мысли о том, что мне предстоит увидеть на месте, у меня начала кружиться голова. Я старался напустить на себя бодрый вид: я не могу показать слабину перед кучей полицейских, наводнивших сейчас место происшествия. Все равно меня ужаснет вид трупа, свежего трупа, трупа, появившегося не как следствие нормальных законов жизни и смерти, а по дикому и абсолютному желанию убийцы, который ошивался там. Я достал билет, пробил его и убрал обратно, забился вглубь автобуса, потому что до Палермо ехать прилично, и продолжал сквозь зубы материть себя за то, что в свое время не хватило силы воли и дисциплины, чтобы получить диплом юриста.