Том Эгеланн - Разорванный круг

— Вы начитались детективных романов! Ваш отец погиб в результате несчастного случая. Чарльз умер от инфекции. То, что это произошло в одно и то же лето, не более как совпадение.

Ллилеворт добавляет:

— В жизни сколько угодно подобных совпадений.

— Не говоря уж о смерти, — отвечаю я.

Я перевожу взгляд с одного на другого.

— Хорошо, оставим это, — говорю я. — На время. Я все еще не могу понять, почему вы не могли рассказать мне правду? Ларец у меня. Все, о чем я прошу, — это дать ответ на вопрос, что там внутри. Когда я узнаю истину, я верну его. Все эти обманы и ложные следы — зачем они?

— Правду? Э-э… А что такое истина? — спрашивает Мак-Маллин. Он смотрит на меня улыбаясь и в то же время с вызовом.

Я равнодушно пожимаю плечами.

— И какие у вас права требовать, чтобы вам рассказали так называемую истину? — продолжает он.

— Я представляю норвежские власти!

— Вздор! — возражает Лоланн. — Это я представляю норвежские власти.

— Вы? — усмехаюсь я. — Вы один из участников заговора!

— Ах, Бьорн, Бьорн, — смеется Мак-Маллин. — Не надо говорить глупости! Попробуйте посмотреть на дело с нашей стороны. Мы не знали, кто вы. Были ли вы с нами?

— С вами? — эхом отзываюсь я.

— Да, или же против нас. Были вы искренни?

— Искреннен?

— Или хотели получить деньги? Мы не знали, почему вы украли у нас ларец.

— Я не украл его! Я его вернул. Потому что вы собирались его украсть.

— Нельзя украсть то, что принадлежит тебе по праву, — произносит Мак-Маллин.

— Ларец вам не принадлежит! Ларец — норвежская собственность. Найденная на территории Норвегии.

— Мы к этому еще вернемся.

— Вам не приходило в голову, что у меня честные намерения? — спрашиваю я. — Я хотел всего лишь досконально разобраться в этом деле.

— Мы надеялись, что вы вернете ларец, — вздыхает Мак-Маллин. — Что вы и обязаны были сделать.

— И тогда вы стали изображать умершего. Сняли квартиру и обставили ее мебелью на один день.

Он изумленно косится на меня:

— Разве? Мы только одолжили ее. Если честно, то эту квартиру власти используют для… ну, таких дел. — Серебряной ложечкой он помешивает кофе в чашке. — После нашего короткого разговора я был уверен, что все будет нормально, но Диана рассказала, что вы отнеслись к этому скептически.

Я похолодел. Диана? Мак-Маллин смотрит на меня:

— Когда-нибудь вы все поймете. Она не имеет отношения к этому делу. Прямого. Только после того, как мы узнали, что вы с Дианой… дружите, мы ее изолировали. Это было против ее воли. — Его взгляд темнеет. — Мы ее убрали для ее же блага.

Они ждут, что я что-нибудь скажу. Но я молчу. Это беспокоит их.

— Когда мы узнали о вашей встрече с вдовой Чарльза, мы поняли, что недооценивали вас, — говорит Мак-Маллин.

— Совершенно точно, — подтверждает Лоланн.

Мак-Маллин продолжает:

— В Лондоне все пошло слишком быстро. Вы были умнее, все время опережали нас на один ход.

Я пытаюсь понять роль Дианы. Все тут как-то не сходится.

Мак-Маллин подносит чашку ко рту и допивает кофе.

— В конце концов я решил: нам поможет только откровенный разговор. Такой, как сейчас. Мы объясним вам все. И вы примете решение.

— Вот как? — недоверчиво бормочу я.

— Когда вы пришли в СИС, мы решили, что сможем с вами поговорить. И опять мы вас недооценили. Вы — крепкий орешек, Белтэ! Крепкий орешек!

Мак-Маллин бросает взгляд на Лоланна, который рассматривает ковер на полу.

— И все это дает вам право выкрадывать Диану, пичкать меня отравой и тоже похищать?

— Это безвредное лекарство, Бьорн. Скорее, снотворное. Я очень сожалею. Но ведь добровольно вы вряд ли пошли бы с нами?

— Можете быть абсолютно уверены, не пошел бы.

— Нам необходимо, чтобы вы поняли. — Он опускает глаза. — Поэтому иногда мы вынуждены использовать нетрадиционные средства. Дело не в том, что мы специально ищем наиболее драматические способы разрешения проблем.

— У меня есть один вопрос, — заявляю я.

— Да?

— Что в ларце?

— Это не норвежский артефакт, — быстро вставляет Лоланн.

— Ларец сделан из золота, — подчеркиваю я. — Стоимость одного только золота измеряется миллионами крон.

— На коммерческом рынке сам по себе ларец стоил бы, самое малое, пятьдесят миллионов фунтов, — уточняет Мак-Маллин. — Но для нас не играет абсолютно никакой роли, из чего он изготовлен. Или в какую сумму он оценивается.

— Потому что его содержимое еще дороже, — предполагаю я.

Мак-Маллин наклоняется вперед: